[One string fest]

Многие, наверное, заметили, что у нас исполнения часто превышают лимит. Иногда они доходят до четырехсот слов, но когда количество слов уже за тысячу - ну это совсем не дело. В связи с этим все "безлимитные исполнения" будут выносится в этот пост, ссылка будет указана в комментариях к заявке, сам же текст будет удален. В связи с этим настоятельно просим самостоятельно запостить свои тексты, так как проверка XX(!) туров займет немало времени.

Правило оформления:
НТ Ключ заявки.
Сам текст.
_______
НТ - номер тура.
Просьба: указывайте количество слов и прячьте текст под кат.

запись создана: 13.03.2010 в 00:05

@темы: организационное

Comments

[Гость]

II-10 Сквало | Бельфегор. Сказка Рапунцель

460 слов.

- Ску, почитай принцу сказку.
Бельфегор сидит на подушке, свив гнездо из одеяла, и выжидающе смотрит на молодого мечника, заглянувшего пожелать доброй ночи. Сквало с явным неудовольствием отмечает, что щеки у мальчишки просто горят, - значит, все еще лихорадит. Ну разумеется, опять не выпил таблетки, - наверняка просто выбросил, как обычно, - а теперь попросить в медпункте гордость не позволяет. И так уже неделю.
- Не наглей, ребенок, уже не маленький - отзывается Сквало, поднимая разбросанные по полу ножи – по утрам Бельфегор всегда ходит босиком, и никогда не смотрит под ноги. Достает из кармана блистер жаропонижающего, наливает воду из хрустального графина, и заставляет-таки принца принять лекарство под его, Сквало, бдительным надзором. Тот ворчит и вяло пытается сопротивляться, но таблетки все равно глотает. Сквало удовлетворенно кивает. – Все, теперь притворись хорошим мальчиком, и отвернись зубами к стенке.
- Принц не хочет быть хорошим. Принц хочет сказку, - Бельфегор недовольно надувает щеки, и становится похож на хомяка. Сквало насмешливо фыркает, и садится на край кровати, - юное дарование, так и не снявшее диадему, мгновенно ныряет под одеяло.
- Почитаешь о Рапунцель? – просит он, глядя на старшего товарища из-под пушистой челки.
Сквало неопределенно хмыкает, и вытаскивает из стопки книг, опасно возвышающейся на прикроватной тумбочке, сборник сказок, попутной песней отмечая, что у мальчика довольно специфическая подборка литературы, - произведения мировой классики, исторические романы, энциклопедии геральдики, анатомии, демонологии и холодного оружия, почти полное собрание Кинга... И сказки.
Бельфегор молча слушает на удивление тихий голос Сквало, подложив ладонь под щеку, - в лучших традициях детского сада, даром что Его Высочество никогда не посещал подобных заведений, - и чему-то улыбается.
Наконец, Сквало закрывает книгу, и откладывает ее на тумбочку, к остальному чтиву. Бельфегор все еще не спит, и смотрит на него внимательно и настороженно. Господи, что ему снова в голову пришло?...
- Ску.
- Ну чего тебе еще, ребенок? – страдальчески возводит глаза к потолку Сквало. Бельфегор рассеянно пытается дотянуться до его волос, которые отросли пока только чуть ниже плеч.
- Скажи… Если Босс не вернется – у тебя будут волосы, как у Рапунцель? – без тени улыбки спрашивает Бельфегор, осторожно касаясь светло-пепельных прядей. Сквало устало вздыхает, и гладит мальчика по волосам, - о, кажется, жар немного спал... Хоть уснет спокойно.
- Занзас обязательно вернется. Через год, через два, пусть даже через десять – вернется. А до тех пор… - Сквало опускается на одно колено, и церемонно склоняет голову. – Рапунцель не даст Вам упасть в терновые кусты, Ваше Высочество.
Бельфегор сонно улыбается, и закрывает глаза. Сквало тоже не удается сдержать улыбку. И это – Принц-Потрошитель?.. Да сейчас этот мальчишка может разве что умилить насмерть.
Сквало поправляет сбившееся одеяло, и тихо выходит из комнаты.
Уже закрывая за собой дверь, он слышит тихое «спасибо». Сквало замирает, нелепо вцепившись в дверную ручку.
- Спокойной ночи, Бел, - с заминкой отзывается он.
Щелкает замок. Затихают звуки шагов.

[Гость]

XXIII-09 Джотто/Джи. "Вот так людям и везет с семьей". Тайком целоваться после собрания Семьи.

747 слов

У Джотто сегодня было явно хорошее настроение. Не смотря на серьезный тон, он иногда незаметно похихикивал, а периодические попытки кидаться в дона Кавалоне скомканными бумажками, так и вовсе вызывали у Джи страдальческий вид и желание стукнуть своего босса. При чем к ужасу хранителя, босс Кавалоне отвечал! Его подручный тоже сидел с весьма несчастным выражением лица и кидал на ураганника полные понимания взгляды. Когда, все вопросы были решены, договоры подписаны, а участники встречи разошлись по углам комнаты заседаний, что-бы обсудить что-то свое, Джи почувствовал настойчивые подергивания за рукав.
- А? Примо? - удивленная гримаса на лице хранителя, быстро сменилась угрожающей рожей. Растопырив пальцы и выпучив глаза, он яростно зашептал - Что вы себе позволяете? Это одна из главных встреч! А вы! Вы...
От негодования, ураганник задохнулся, смотря на своего босса, таким взглядом, будто тот сам должен осознавать всю глубину своей вины. Однако, первый с этим хронически не справлялся, безуспешно пытаясь спрятать широкую улыбку. Хитро сощурившись, он заговорщески прошептал.
- Да погоди ты... пойдем выйдем, хочу кое что с тобой обсудить..
- Гм... ну ладно - кинув еще один укоряющий взгляд на несерьезного дона, Джи направился к выходу, в душе радуясь, что хотя бы к концу встречи, этот мальчишка - старше самого хранителя, надо сказать – стал серьезен.
- Так что вы хотели со мной обсудить, Примо? - когда дверь в зал захлопнулась, ураганник обернулся, внимательно смотря на босса. Тот повел плечом и кивнул на окно в конце коридора.
- Насчет Кавалооне. Как думаешь, нам удастся поддерживать мирные отношения?
Джи, направившись в указанное место, запустил руку в волосы и задумчиво пожевал губами.
- Думаю да. У нас, конечно, хватает территориальных конфликтов, но вы нашли с доном общи-и-и-ий! Ай! Примо, что вы?! - монолог хранителя был прерван собственнически устроившейся у него на заднице рукой Джотто. Негодующе раздув ноздри, Джи обернулся, что бы высказать своему боссу все, что он думает. Но в следующую секунду пожалел об этом. Первый без труда толкнул его в грудь на подоконник и прижался вплотную, игнорируя вялые попытки ураганника вырваться.
- Да к черту кавалоне. Знаешь, как трудно было отсидеть это совещание, когда рядом ты в этой.. этой... - взгляд Примо скользнул по довольно широко распахнутой рубашке хранителя, в разрезе которой виднелись изящно очерченные ключицы - своего рода фетиш первого.
- Вам надо серьезнее относиться к вашей работе! И... и... Примо, ну хотя бы не перед залом совещаний! - Джи яростно задергался, когда руки первого собственнически легли ему на талию, я губы босса заскользили по изгибам шеи.
- Почему нет? Я хочу здесь и сейчас.
Хранитель вздрогнул от теплого дыхания, на коже, не прекращая попыток выползти из крепкой хватки босса.
- Потому что тут наши союзники! И... и... Примо!
От такого даже ураганник замер, негодующе смотря на босса - тонкие пальцы последнего крайне увлеченно забрались под рубашку и стали подниматься вверх, поглаживая спину. А сам Примо нагло воспользовался ступором своего хранителя, заткнув тому рот грубоватым, голодным поцелуем. Некоторое время Джи еще сопротивлялся, но упертая, злая натура урагана победила. Утробно зарычав, он дернул босса за плащ, притягивая его к себе и ответил на поцелуй, яростно сминая губы Джотто. Первый аж подавился от такого напора - или скорее от несдержанного смешка - и сбавил обороты, позволяя Джи творить все, что тот пожелает. А тот пожелал много. Все еще возмущаясь поведением падроне, он решил отыграться хотя бы так, рывками расстегивая на том рубашку и с рыком кусая за губы. Джотто, надо сказать, не возражал, откровенно забавляясь реакцией хранителя.
В результате, когда пальцы Джи уже легли на последнюю пуговицу рубашки Примо, их прервал ироничный голос со стороны двери в зал.
- Ты посмотри только, ну как ни в чем не бывало...
Первый вонгола только вздрогнул, поворачивая голову, а вот Джи пришлось придержать - сдавлено замычав он попытался то ли залезть на потолок, то ли провалится сквозь землю.
- О, Кавалоне... вот уж не думал, что ты захочешь тоже прогуляться.
- Ну... прости. Не ожидал, что застану вас в такой ситуации. А ты, я смотрю, неплохо устроился. - дон дружественной семьи ухмыльнулся, заговорщески потыкивая своего подручного в бок. Высокого мужчину лет сорока, который смотрел на этот мир спокойными, умудренными глазами.
- Вот так людям и везет с семьей - Джотто многозначительно ухмыльнулся, притягивая к себе уже не вырывающегося, но возмущенно сопящего хранителя.
- Еще скажи, что мне не повезло... кстати, я тут видел твоего хранителя облака...
- Эй-эй, не тро... хотя трогай. Если выживешь.
- Уж я то постараюсь. - широко улыбнувшись, дон Кавалоне направился к выходу из резиденции, а Джотто отвлек задумчивый голос Джи.
- И все-таки, договор о сотрудничестве мы подпишем.

[Гость]

XXIII-10 Занзас/Сквало, 8YB! неумелые поцелуи, неопытность в сексе.

489 слов

Сквало стоит перед глыбой, положив ладони рядом со слабо виднеющимся лицом, будто своим теплом он способен растопить лед. Лед, конечно, не тает. Холодит кожу, но даже пальцы сухие. Сквало прижимается к глыбе лбом и пытается представить, что льда нет. Но для того, чтобы это сделать, он слишком хорошо помнит, как бывает, когда льда и в самом деле нет.

У Занзаса смуглая кожа, и румянец на ней приводит Сквало в восторг. Не только потому, что это красиво. Он на все сто уверен, что Занзас краснеет, только когда с отцом ссорится и еще при нем вот... Сердце у Сквало так и скачет при мысли об этом... ну, причина, конечно, не единственная.
Он немножко боится, но только самую чуть - у Занзаса тяжелая рука, он уже успел узнать это, но когда дело не касается Семьи, а только их двоих, Занзас мгновенно отступает, если видит, что ему страшно или не нравится. А ему хватило бы сил швырнуть разок и прыгнуть сверху - а там сопротивляйся или нет, он с легкостью добьется своего.
Занзас, как и Сквало, совершенно ничего не умеет, хотя старше на два года. Они запираются у Занзаса в спальне, но к кровати на всякий случай не приближаются - может быть, Занзас и не был бы против, но Сквало, особенно первое время, просто цепенел от ужаса - фантазия была хорошая, а опыта не было.
А ведь он первый полез к Занзасу - схватил за шею, наклонил к себе и прижался губами к губам. Зажмурился - убьет или нет? (Конечно, убьет! Сейчас так вмажет, до Парижа долечу!). Занзас не шевелился. Сквало открыл глаза и увидел, что щеки у него покраснели. Занзас неверной рукой взъерошил ему волосы и притянул еще раз.
Вот дальше этого всего у них долго - целых две недели! - не заходит. Потом Занзас начинает настаивать, а Сквало легко поддается - попробуй держать себя в руках, когда они научились так целоваться, да и не умеет он еще сдерживаться, и страшно стесняется, когда у него встает. И еще больше стесняется, когда Занзас первый раз кладет руку - сам неуверенный, и в глазах такое выражение, будто он ударит, несмотря на принципы, если Сквало что-нибудь скажет. Но слова тут ни к чему, Сквало сбито дышит и тоже протягивает руку. Он закрывает глаза, чтобы Занзасу не было видно, как его пугает, что то, что он находит, гораздо больше его собственного.
Но потом Сквало это начинает нравиться. Они даже раздеваются пару раз - но не полностью, либо до пояса, либо ниже пояса, и только трогают друг друга. Но Сквало обожает смотреть Занзасу в глаза, когда тот кончает. У него в это время совершенно беззащитный вид, даже какой-то милый, только он очень тихий - если и стонет, то очень негромко и редко, а Сквало порой приходится зажимать рот.
Они проводят замечательный месяц, а затем Занзас впервые просовывает руку чуть ниже, и Сквало широко и испуганно раскрывает глаза, отшатнувшись. Успев только прикоснуться, Занзас отдергивает руку.
- Не... - Сквало мотает головой. - Потом?
Потом Занзас находит дневник отца.

[Гость]

XXIII-04 Тсуеши|Такеши. Уткнуться лбом в плечо отца. "Помни, что даже если ты убьешь сотни виноватых и невинных людей, для меня ты всегда в первую очередь сын".

426 слов

В тот день Ямамото вернулся домой поздно. Молча кивнул отцу и скрылся в своей комнате, все так же не произнеся ни слова. Тсуеши посмотрел вслед сыну перевел взгляд на Шигуре Кинтоки, брошенную Такеши в прихожей. Подошел, склонился и взял в руки катану, осторожно проводя пальцем по сухой шероховатой поверхности, сквозь которую будто бы ощущалась сталь самого клинка.
Такеши еще ни разу не расставался с подарком отца, и никогда бы не позволил себе так небрежно бросить катану на пол.
Тсуеши прикрыл глаза и развернулся, сжимая в руках рукоять катаны и направляясь к сыну.
Ямамото лежал на кровати, спиной к двери, и никак не отреагировал на приход отца. Перед глазами до сих пор стояло испуганное лицо киллера, пытавшегося отнять жизнь Тсуны. Либо он, либо Тсуна – выбирать Хранитель Дождя не мог. Вот только до сих пор не мог забыть громкий крик убитого и капли крови, стекавшие по клинку.
Даже прикасаться к Шигуре Кинтоки ему было неприятно – сколько он не мыл катану, все равно ему казалось, что эта кровь не отмоется никогда.
- Сын, что случилось? – спросил Тсуеши, опуская принесенную им катану на кровать, рядом с Ямамото. Тот дернулся в сторону, словно не желая находиться с оружием рядом. И все же поднял голову, встречаясь взглядом с отцом.
- Все в порядке, - привычная улыбка далась ему непривычно тяжело. От взгляда отца не укрылось то, как искривились, дрогнули уголки рта Такеши. И под его внимательным, встревоженным и одновременно понимающим взглядом, Ямамото не выдержал. – Отец, я…
«Я убил человека», - хотел бы продолжить он, но не мог. Казалось, что произнеси он эти слова – случится что-то страшное. Что-то, от чего он уже никогда больше не сможет убежать.
Вот только чтобы понять сына, Тсуеши не нужно было объяснений – он понял все и без этого. Протянул руку и потрепал сына по голове, неожиданно улыбаясь.
- Я не говорю, правильно ты поступил или нет, - начал он, не сводя взгляда с сына. – Но помни, что даже если ты убьешь сотни виноватых и невинных людей, для меня ты всегда в первую очередь сын.
Такеши вздрогнул и моргнул, не отводя взгляда от отца. А тот вздохнул и развернулся, видимо, не желая больше расспрашивать сына.
- Отец, - вдруг позвал Ямамото, когда тот уже взялся за ручку двери. Мужчина развернулся, наблюдая, как Такеши поднимается с постели и идет к нему. Без лишних слов молодой человек уткнулся лбом в плечо отца и прерывисто вздохнул. – Спасибо, отец.
Ямамото-старший положил руку на плечо сына, чувствуя, как оно вздрагивает.
- Не переживай, сынок, - вздохнул он и неожиданно нахмурился, отстраняя от себя Такеши. – И иди ужинать, думаешь, я тебя всю ночь ждать буду?

[Гость]

XXIII-65 Дино/Хибари. Ухаживать за больным Дино. "Если ты еще раз заболеешь - загрызу, понял?".

406 слов

Безостановочное чихание было слышно даже через закрытую дверь. Хибари демонстративно закатил глаза и вошёл внутрь, распахнув дверь ногой: руки были заняты подносом, на котором в кружке дымился куриный бульон. Его встретил несчастный взгляд покрасневших и слезящихся глаз. Дино сидел на кровати, кутаясь в одеяло и зябко поводя плечами: видимо температура опять резко подскочила и блондина бил озноб. Пшеничные волосы были в полном беспорядке, что явно привело в полный восторг Хибёрда, который, ничуть не смущаясь и не обращая внимания на вялые попытки его согнать, устроил там вполне уютное гнёздышко. На щеке виднелся отпечаток подушки, нос покраснел и распух, а губы потрескались как у человека, только что пересёкшего пустыню Сахару. Тёмные круги под глазами и бледная кожа тоже не придавали очарования картине, как и гора использованных салфеток у кровати. Хибари брезгливо поморщился, оттолкнул часть из них ногой и поставил поднос на прикроватную тумбу. Чашка тут же оказалась в руках Дино.
- Чтоб всё выпил до дна, травоядное! Быстро!
Скрестив руки на груди, Кёя мрачно посмотрел на скривившегося Каваллоне, в душе злорадно улыбаясь: ну кто бы мог подумать, что Дино терпеть не может куриный бульон? Это были минуты его торжества и мести за все страдания и испорченный отпуск, который, кстати, был первым за столько лет. И вот надо было его так испортить! Именно поэтому Хибари с садистским удовольствием наблюдал за несчастным лицом жертвы лечения, демонстративно поигрывая тонфами. На всякий пожарный.
Вот уже третий день как босс семьи Каваллоне валяется в постели с простудой и температурой под 40. Только это травоядное могло подцепить её в разгар лета, когда от жары даже кондиционер не всегда спасал. А ведь какие были планы…
Из мрачных размышлений его вывел хриплый голос.
- Знаешь, тебе не обязательно со мной возиться самому… Ромарио тоже сможет, а ты отдохни и… - Дино замолк, наткнувшись на яростный взгляд, затем на его лице появилась бледная улыбка. - Прости, я просто думал, что тебе надоело со мной возиться.
Что-то дрогнуло внутри от этих слов.
- Да лааадно? А по мне ты просто пытаешься отвертеться от этого! - длинный палец ткнул в кружку. - Пей давай!
- Из тебя замечательная сиделка получилась, Кёя. Если бы мне не было так хреново, то я бы каждый месяц так болел, честно! - зажмурившись, Дино сделал очередной глоток.
Рука помимо воли легла на горячий лоб. Хибари усмехнулся, наблюдая за блаженным выражением на лице Каваллоне: прохладные пальцы приносили тому настоящее облегчение.
- А из тебя просто отвратительный пациент! Поэтому, если ты ещё раз заболеешь – загрызу, понял?

[Гость]

XXIII-103 Занзас/Сквало. Сквало постепенно слепнет и пытается это скрывать.

1349 слов

Когда это началось – не заметил никто, включая самого Сквало. В смысле, так и раньше бывало, после особо сильных ударов в голову, - все-таки, бутылки от виски очень тяжелые, да и граненые стаканы тоже не самые безопасные снаряды, - плюс гипертония вносила свою лепту, как результат – перед глазами часто плясали неопознанные искрящиеся объекты, но проходило это быстро, и особых неудобств не доставляло.
Очки Сквало носит уже несколько лет, правда, только для бумажной работы, - количество отчетов просто астрономическое, что называется, невооруженному глазу не осилить, - но вот таких проблем никогда не было. И это выбивает из колеи.
Хорошо, что в дружном варийском коллективе никто никогда не интересовался состоянием ближнего своего.
Хорошо, что все рефлексы доведены до такого автоматизма, что для того, чтобы перехватить летящий в голову нож, не нужно его даже видеть – достаточно услышать свист рассекаемого воздуха. И отразить большинство серьезных атак тоже можно на автомате, для всего прочего есть Ало.
Хорошо, что никого, по большому счету, не волнует то, что Сквало практически перестал появляться в гостиной, где офицеры по обыкновению проводили свободное время. Леви пару раз пытался язвить по этому поводу, этим дело и ограничилось.
Да и не стоит им знать, в самом деле. Это же Вария, здесь на слабость нет права по определению, и неважно, какого рода она, эта слабость. Даже если это прогрессирующая слепота.
Как ни странно, первыми неладное заметили Такеши и Дино. И непонятно, что именно они углядели – вроде бы, ведет себя как обычно, в отличие от вечного растяпы Каваллоне, ничего не роняет, и углы не цепляет… Вряд ли могли заметить мутноватую пелену, затянувшую зрачки, глаза у него итак светлые, так что различия несущественные.
Но как-то ведь заметили. И сразу засуетились – езжай в офтальмологию, пройди обследование, то да се… Ну почему они-то так волнуются?.. Странные люди.
Первые несколько месяцев прошли без особых эксцессов – господа офицеры были загружены по самые уши: прокатилась очередная волна конфликтов мелких и не очень группировок, Варию, как обычно, бросили на первый фронт, так что времени на обследование как-то и не осталось. О лечении и речи не шло – не до того было.
Когда все немного утряслось – не было уже смысла.
***
Почему-то раньше Сквало считал, что темнота должна быть непременно черного цвета. Как же до нелепого странно было убедиться в том, что на самом деле она темно-бордовая, напоминающая свернувшуюся кровь.
Ощущение окружающей тебя со всех сторон пустоты – невыносимо. И хоть бы как-то заполнить этот проклятый вакуум, но собственный голос оказывается бесполезен, словно в насмешку над самим собой, и снова окружает тишина – вязкая, удушающая…
Сквало лежит на спине, сложив руки замком на шее, и невидящим взглядом смотрит в потолок. Из одежды на нем водолазка и форменные брюки, - форменный китель мирно висит на спинке стула: сейчас не настолько холодно, чтобы щеголять в полном обмундировании. На том же стуле лежит раскрытая книга, набранная шрифтом Брайля.
Тихо. Оглушительно тихо. А, уже нет, в коридоре звуки шагов раздаются. Метрах в двадцати от его комнаты. Ближе… Бельфегор, что ли? На его походку похоже.
- Ску, ты здесь?
Скрип открываемой двери кажется неестественно громким.
Угадал, надо же…
Бельфегор не улыбается, вопреки обыкновению, по голосу понятно. Сейчас это слышно как никогда явно.
- Я включу свет, ладно?
Щелчок выключателя. Никаких изменений.
- Босс хочет тебя видеть.
- Я бы тоже хотел… - бесцветно отзывается Сквало, поворачивая голову на звук голоса. Бельфегор подходит, садится на край кровати – матрац прогибается под его весом, - и затихает. Пару минут оба молчат.
- Ты правда ничего не видишь? – наконец, спрашивает Бельфегор, нервно постукивая пальцами по колену. Сквало неопределенно мотает головой.
- Тогда как ты здесь ориентируешься? – продолжает допытываться Бельфегор, поднимаясь с кровати. Закрыв глаза, начинает вышагивать по комнате, но почти сразу же напарывается на стол, и отставляет попытки. – Ай…
- Привык, - с запозданием отзывается Сквало, поднимаясь на ноги. Надевает форменный китель, шнурует сапоги, и ищет оставленные на столе перчатки. Бельфегор тем временем замечает мирно лежащую на стуле книгу, и с детским интересом разглядывает ее, водя пальцами по рядам точек.
- Положи на место, будь добр, я потом не найду нужную страницу, - не оборачиваясь, бросает Сквало, натягивая перчатки.
- Ты же не видишь? – с сомнением тянет Бельфегор, но книгу все-таки оставляет в покое.
- Зато слышу просто превосходно, - невесело усмехается Сквало, выуживая из кармана ключ. – Все, молодой человек, освободите помещение.
- Ага… Тебя проводить? – спрашивает Бельфегор, выходя за дверь. Оба-на, а он, оказывается, уже перерос Сквало…
- Вот только не надо делать мне к числу прочих грехов еще и беспомощность приписывать, - Сквало демонстративно-недовольно морщится, и проворачивает ключ в замке. Бельфегор тушуется, как подросток, хотя давно уже справил совершеннолетие. Сквало смеется, и привычно треплет принца по волосам – выглядит это, мягко говоря, довольно забавно, ну да кого это волнует?..
- Спасибо, Бел. Но это и правда лишнее.

От дверей до лестницы – семьдесят шагов по прямой, повернуть направо, и еще двадцать три шага. Три пролета по пятнадцать ступеней, тридцать шесть шагов налево, снова повернуть налево, вторая дверь. Ничего нереального.
Где-то чуть позади слышны легкие шаги и шорох ткани – кажется, Фран. Мальчишка появился в отряде меньше полугода назад, и, похоже, все еще не адаптировался. Ничего, привыкнет.
Люди ко всему привыкают.
Фран, кстати, тоже знает о его проблеме. Догадался одним из первых, между прочим, даром что новичок.
Сквало оборачивается и улыбается. Звук шагов мгновенно затихает. Остановился.
Ну, хоть шарахаться от него перестал, и то хорошо. В первые недели вообще редко на глаза показы… Кхм. Редко из своей комнаты выходил, и старался по минимуму контактировать с командой. В принципе, Сквало его в какой-то степени понимал. Если бы он сам попал в этот зверинец подобным способом, да еще и в таком возрасте, вряд ли бы он горел желанием общаться.
Впрочем, все не так уж плохо. Приветствует, интересуется здоровьем, ворчит на весь белый свет, в особенности - на Леви и Бельфегора… Похоже, приживается.

Кабинет Занзаса - львиное логово, во всех смыслах. Эдакое экстремальное развлечение для самоубийц, «Останься в живых, версия Варии». Сквало в этом убеждается всякий раз, как приходится заходить в это самое логово.
- Бесполезный мусор, - вместо «здрасьте» заявляет Занзас. От летящей в голову увесистой бутылки Сквало уклоняется на полном автомате, отряхивается от осколков, и подходит ближе к столу босса. Как оказывается всего через пару секунд – зря. Длинные светло-пепельные пряди мгновенно оказываются намотаны на кулак Занзаса, - это больно, между прочим, - и Сквало вынужден опереться ладонями о стол, чтобы не загреметь на оный. Протез отзывается глухим звоном.
Занзас пристально всматривается в «эти глаза напротив», - ничего интересного он там, кстати, не видит, только белесая дымка, и собственное отражение.
- Отпусти, - выждав для приличия полминуты, говорит Сквало. Взгляд Занзаса невозможно не чувствовать, этому даже слепота – не помеха, и приятного в этом мало.
Занзас резко отталкивает его, - Сквало отшатывается, с трудом сохраняя равновесие, и замирает.
- Сядь.
Сквало насмешливо кривит губы. Это только у него в комнате всегда спартанский порядок, и вещи едва ли не годами обитают на одних и тех же местах, у Занзаса же перестановка происходит едва ли не дважды в неделю. Хотя бы потому, что практически ни одна вещь не в состоянии вынести суровый характер варийского босса дольше нескольких дней.
- Три шага налево, - лениво поясняет Занзас, без особого интереса глядя на подчиненного. Вроде бы, ничего существенно не изменилось, и не скажешь так, что не видит ни бельмеса… Эта неопределенность раздражает.
- Пламя солнца?
- Безуспешно.
- Операция?
- Поздно.
- Нетрадиционная медицина? – с нервным смешком спрашивает Занзас.
- Бесполезно, - Сквало устало вздыхает, и сцепляет пальцы замком. – Никаких вариантов.
- Что ты собираешься делать? – продолжает мини-допрос Занзас, постукивая пальцами по полированной столешнице.
- Будто бы у меня есть выбор, – с неожиданной усмешкой отзывается Сквало. – Я ведь не парализован, в конце концов. Я все еще в строю, Босс.
Занзас с трудом сдерживает желание запустить в мечника чем-нибудь тяжелым и, желательно, острым.
- Сдохнешь в первом же бою, - фыркнув, заявляет он, прекрасно осознавая, что это не так.
- Не сдох ведь до сих пор, - парирует Сквало. И хочется ответить что-нибудь в духе «Все случается впервые», но почему-то Занзас этого не говорит.
Да чего он парится, в самом-то деле?..
Сквало большую часть жизни провел, сражаясь. С мечниками всех мастей, с наемниками из других семей. Оппоненты на любой вкус, он справлялся со всеми. Слепота для него – как очередной противник.
Справится и с ним.

[Гость]

XXIII-107 Сузуки/fem!Тсуна. "Пожалуйста, не надо меня лапать!"

725 слов

- Пекло, сегодня, да? - с некоторым беспокойством улыбнулась Тсуна идущей рядом Адельгейт. Нет, не было ничего необычного в предложении Сузуки сходить погулять после школы. Новая ученица просто хочет завести друзей, обжиться в непривычной обстановке. Савада убеждала себя, что это нормально, и она поступила бы так же на её месте. Только вот прядь каштановых волос, которую десятая Вонгола упорно теребила пальцами, никак не хотела освобождаться от хватки. И гипотезы на тему, зачем Адельгейт потребовалась именно неумеха Тсуна, не хотели покидать растрепанную голову.
- Мороженное будешь? - пристальный взгляд собеседницы вырвал Саваду из задумчивости. Удивленно моргнув, девушка кивнула и поудобнее переложила сумку на плече.
Летняя жара была чертовски неприятной особенно посреди асфальтовых джунглей города. Тсуна присела на лавку под спасительной тенью дуба и перевела дыхание. Пока Сузуки расплачивалась с мороженщиком, Саваду посетила идея, что действия новоиспеченной знакомой имеют некоторый скрытый подтекст: Адельгейт была похожа на мальчика в первое свидание. Но, естественно, это всего лишь мнимое впечатление, решила десятая.
- Держи, - Сузуки присела рядом и протянула ей фруктовый лед.
- Спасибо большое, - Тсуна радостно заулыбалась, надкусывая ледяную вкусноту. Это был поистине странный день: она впервые подружилась с кем-то без помощи Риборна. И это был не просто кто-то, а новая сильная ученица (в чем-чем, а в силе Адельгейт сомневаться не приходилось).
За размышлениями о положительных качествах приятельницы Савада и не заметила, как мороженное стекло с палочки на юбку школьной формы Намимори. А поняв, что умудрилась перепачкаться, маленькая Вонгола начала судорожно ерошить волосы и озираться по сторонам с немым вопросом в глазах "что делать?!"
- У тебя пятно, - лаконично проконстатировала факт Сузуки.
- Надо зайти домой переодеться.. В школе ведь еще сегодня торжественная линейка в честь открытия. Ииии..
- Вряд ли ты успеешь туда вовремя, даже если побежишь сейчас к себе, - Адельгейт с непроницаемым лицом хрустнула остатками своего сливочного рожка и продолжила:
- А в таком виде я не позволю тебе появиться в школе - противоречит дисциплинарному уставу.
- Мне устроят выговор!
- Не устроят. Если ты сейчас пойдешь ко мне домой. Я живу ближе, и у меня есть запасная форма.
- Ладно, - Савада вздохнула, поняв что ситуация безвыходная.
Дом Сузуки был выдержан с традиционном японском стиле, к удивлению гостьи.
Юная хозяйка перебирала длинный стенной шкаф на наличие школьной формы, пока Тсуна стояла в дверях и стыдливо жалась. Испачканная деталь гардероба была бесцеремонно стащена с неё, как только девушки переступили порог. Больше в доме никого не было.
- Вот, - Сузуки сняла с вешалки юбку далеко не на детские бедра Савады.
- Она слишком велика для меня! - испуганный писк Тсуны эхом разнесся по комнате, когда руки Адельгейт сомкнулись на её талии, застегивая юбку.
- Нужно заколоть булавкой, и будет нормально, - взгляд Сузуки был так суров, словно она была сапером и решала какой провод перерезать. Синяя ткань сборилась и протыкаться булавкой в нужном месте никак не хотела. По неосторожности Адельгейт задела внутреннюю часть бедра Савады ладонью.
- Пожалуйста, не надо меня лапать! - у Тсуны уже кружилась голова от изобилия прилившей к щекам и ушам крови. Собеседница медленно подняла голову и очень внимательно посмотрела на десятую.
- Лапать - это вот так, - Адельгейт запустила руки под рубашку и провела кончиками пальцев вдоль груди Савады. Нет, Тсуна не завизжала в тот же момент - у неё от шока глаза округлились до размеров чайных блюдец, а на визг воздуха не хватало. Только рот нелепо открывался, как у рыбы без воды.
Впервые за день на губах Сузуки скользнула тень улыбки, и она продолжила:
- А теперь ты перестанешь дрожать, и я застегну наконец булавку.
Десятая почувствовала, как у неё подкашиваются ноги. Что здесь вообще происходило?!
- Готово. Ну-ка, покрутись - я посмотрю как она сидит, - Адельгейт отстранилась и оценивающе посмотрела на свою работу.
- Вот так? - Тсуна смущенно потопталась вокруг своей оси.
- Удовлетворительно! - блюстительница дисциплины кивнула и начала собирать свою сумочку.
На подходе к школьным воротам Саваду настигли верная правая рука и левая нога - Гокудера с Ямамото. Хаято тут же начал осыпать её вопросами, всё ли впорядке и куда делась его несравненная Десятая сразу после занятий. Отшутившись, Тсуна оглянулась, ища взглядом свою новую знакомую. Адельгейт успела благополучно очутиться в другом конце площадки, рядом с остальными шестью новичками. Сузуки приняла гордую позу со сложенными под грудью руками, её длинные волосы то и дело разлетались на ветру.
Сама не понимая почему, но Савада знала, что это была далеко не последняя их встреча.

[Гость]

XXIII-21Вария | Нейро Ногами, расследование гибели Девятого

507

- Итак, время пришло. Сейчас великий детектив Кацураги Яко назовет имя убийцы дона Тимотео.
Вария молчала. Занзас, вальяжно развалившись на кресле, презрительно взирал на странного помощника «великого детектива», который вот уже несколько дней ошивался в особняке, вынюхивая и выслеживая. Не меньше раздражала и прожорливая девчонка, практически осквернившая своим присутствием «исключительно мужской клуб».
Нейро облизнулся. Тайна, что вот-вот раскроется, была лишь легким аперитивом перед тем, что могла предложить ему эта пестрая компания. Леви и Луссурия, вполне тянули на легкую закуску, лишь раззадоривающую чувство голода. Бельфегор был экзотическим блюдом, изысканным и опасным, как фугу, что не всякий осмелиться попробовать. Скуало – коктейль из морепродуктов, многогранный и всегда чуточку другой, в зависимости от того, с какой стороны к нему подступить. Загадка Занзаса была острой и сочной, как не прожаренное мясо, смесь крови и специй, будоражащая и возбуждающая животные инстинкты. И, наконец, сладкий десерт, венец всего разнообразия – маленький иллюзионист, в натянутом на глаза капюшоне и лягушкой на голове, что словно аппетитная клубничка венчала это многослойное угощение. Тайна всех тайн, запечатанная крест-накрест цепью, как соска, скрытая под его плащом.
Рука Яко дрогнула и поднялась. Глаза девушки ничего не выражали. Словно слепая Фемида, она готовилась вынести вердикт правосудия тому, кто заслужил наказание.
- Убийца это…
Яко замерла, указывая на преступника. Не будь она под контролем Нейро, то вряд ли смогла бы вынести тяжелый взгляд красных глаз того, кого сейчас обличала.
- У вас были все причины, чтобы ненавидеть своего отца и желать ему смерти? – в голосе Нейро слышалась насмешка. Он уже был готов насладиться долгожданной трапезой, но чуть медлил, получая удовольствие от вида блюда и его аромата.
- Однако, ваш план был гораздо сложнее и хитрее, чем обычное убийство, не так ли? Тот старик, чье тело готовится к погребению в семейном склепе вовсе не Девятый, а его двойник. Единственное, что вы не учли, что копия окажется настолько слаба, что погибнет в результате несчастного случая, а сторонники вашего отца прибегнут к помощи детективов, чтобы удостовериться в том, что это действительно была случайность. Вот только они не знают, что настоящий дон Тимотео еще жив!
Яко повела рукой, перемещая указующий перст на нечто, до сих пор стоящее в углу молчаливой железной статуей. Нейро провел когтистыми пальцами по поверхности великана. Внутри Гола Моска что-то щелкнуло, дверца распахнулась, являя зрителям скорчившегося в нише Девятого. Тайное, что по неизбежным законам природы, стало явным.
- Приятного аппетита, - прошептал Нейро, втягивая в себя еще одну разгадку. Он широко улыбнулся, демонстрируя варийцам свою острозубую улыбку.
- А теперь, мы вынуждены откланяться, - он подтолкнул Яко в спину, направляясь в выходу, - Но мне кажется, что это не последняя наша встреча.
- Черта с два, - бросил Занзас вслед детективам.
Он встал с кресла, подошел к Гола Моска и пинком захлопнул дверцу, вновь отрезая Девятого от внешнего мира.
- Позаботьтесь об этом мусоре. И о том, кто прислал его сюда. План остается в силе. Кольца и Вонгола - мои.
- Да, Босс!
Приговор девчонке-детективу и ее болтливому помощнику был вынесен. Точно так же, как был вынесен Девятому. И неизвестному мальчишке из далекого японского городка, который невольно стал препятствием между Занзасом и его целью.

[Гость]

IX-57 Кикьо|Бьякуран. Безграничная вера, "Весь мир у твоих ног". NH!

457

К полудню небо затянуло облаками. Рассеянный свет ровным слоем ложился на дорогу и небоскребы, машины и пешеходов. Блестел в окнах и подсвечивал витрины. Утреннее тепло обернулось жарой, и свежил только воздух из опущенного ветрового стекла.
Здание, вместившее в себя офис «Грей и компаньоны», уходило, отражая желто-серое марево, вверх, и, после взгляда на него, искусственное освещение подземного гаража казалось тусклым. Хлопнула дверца машины, небесно-голубого «Доджа», щелкнул мультилок. Откликаясь на вызов, в гараж спустился лифт, чтобы снова остановиться пятью этажами выше.
«Грей и компаньоны» занимали не самое престижное место в иерархической структуре небоскреба – не самого невзрачного, впрочем, в деловом квартале. И все же можно было найти место в компании получше. К сожалению, не повезло.
Створки лифта разошлись, потом – открылись двери в приемную, и мисс Марлоу подняла голову от бумаг. Сегодня она, по обыкновению, оделась чуть более вызывающе, чем полагалось по дресс-коду, но статус личного секретаря босса это позволял.
- Вы сегодня поздно, - заметила она и улыбнулась, полуприкрыв глаза веером ресниц. Аромат духов – вязко-цветочных - витал над столом. – Он уже о вас спрашивал.
Ценную информацию она сообщала отнюдь не из человеколюбия. У мисс Марлоу, втайне от босса, были свои виды на экономиста компании. Она снова улыбнулась, давая понять, что этот маленький секрет останется между ними.
- Спасибо, Бренда.
Она ждала большего, и, возможно, уже начинала что-то подозревать. Что-то, к счастью, вполне объяснявшееся помолвкой с Жаннет. И о чем Жаннет с ее не последним в бизнес кругах отцом не должны были узнать ни до свадьбы, ни, по возможности, после.
Двери кабинета босса белели матовым стеклом. Входить не хотелось, но не войти было нельзя.
Мистер Грей никогда не складывал ноги на стол. Зато он откидывался в кресле, сцеплял руки на животе и смотрел, как сейчас. Белоснежный оскал довершал картину. Говорили, что по молодости он в драках потерял половину зубов, но те времена давно остались в прошлом, и теперь мистер Грей пускал в ход кулаки только изредка и за дело – как ему казалось.
- Ну наконец-то! – почти обрадовался босс.
Но вскоре от его притворного благодушия вскоре не осталось и следа. Хотя, в конце концов, тот отчет мистеру Грею и не мог понравиться. Так что он имел все основания приложить папкой с ним своего экономиста.

Человек, выступивший из теней безлюдного в это время гаража, был похож на одного из таскавшихся по улицам неформалов – тех, что слушают малопонятную музыку и подрабатывают, где придется. Запястья его были украшены браслетами, а на пальце блестело вычурное кольцо. Второе, похожее, он вертел в пальцах.
Незнакомец даже не пошевелился, но лампы под потолком, яркие многоваттные лампы, мигнули и рассыпались осколкам.
- Новая работа и весь мир у твоих ног, как ты смотришь на это? – предложил он, улыбаясь в свете единственной лампы, что осталась гореть над ними.
Как ни странно, вместо страха он вызывал доверие. Доверие, ставшее потом безграничной верой.

[Гость]

AU-67 Однажды Тсуна приходит в школу и узнает, что не существует никого из его хранителей или семьи. А+

698 слов

Вечернее собрание семьи Вонгола как всегда проходило спокойно, тихо и мирно. На столе была еда, а за столом сидели все.

- Цуна. Ты, как босс, должен... - продолжил Реборн, но был невежливо перебит.
- Ааа, Реборн! Я не хочу быть боссом мафии! - уже почти по привычке возопил никчёмный Цуна и в отчаянии вцепился в собственные волосы. И ещё более привычно зажмурился, ожидая пинка от учителя, но потом приоткрыл глаз, потому что всё шло не по плану.
- Не хочешь? - глухо спросил Реборн, скрещивая на груди ручки и натягивая шляпу на нос.
- Да, не хочу! - подпрыгнул на стуле Цуна. На столе звякнули тарелки.
- Джудайме! - проорал Гокудера и вскочил со своего места.
- Цуна, - мягко призвал к сознательности Ямамото.
- Савада!!! - экстремально зазвенели оконные стёкла.
- ... как хочешь, - подытожил Реборн.

Савада Цунаёши, 14 лет, школьник, город Намимори префектуры Нара в Японии, проспал школу. Он сильно опаздывал, поэтому не успел забежать на кухню и понять, что на его завтрак никто не претендует. Не оглянулся на перекрёстке, где его обычно поджидали Гокудера, Ямамото и Рёхей, чтобы вместе идти в школу - "не дождались, наверняка уже в классе". Но взволновался, не увидев на привычном месте Кёко, а рядом с ней - Курокаву. Сев за парту, Цуна ещё раз оглядел класс. Места Хранителей тоже пустовали. "Не может быть, чтобы они все разом заболели".

- Отсутствуют?
- Сасагава, Курокава, Ямамото, Гоку... дера...

Цуна ещё не закончил перечислять фамилии, когда заметил, что весь класс с удивлением смотрит на него.

- Савада, - остановил его учитель, - кто все эти люди? В нашем классе нет таких учеников.
- Что? К-как? К-как это так?! - Цуна неверяще перебегал взглядом с одного лица на другое, - Это шутка?
- Ха-ха, никчёмный Цуна сошёл с ума! - заржал парень на первой парте.

Никто ничего про них не знал. Ни про одного из них.
Дисциплинарного комитета никогда не было в средней школе Намимори.
Боксёрский клуб возглавлял незнакомый бугай.
У Сасагавы-сан было не два ребёнка, а один, взрослый парень лет двадцати семи, который учился в Нью-Йорке. И его звали не Рёхей.
Дом семьи Хару давно уже выставлен на продажу.
"Суши? Супержирный тунец? Мальчик, ты о чём, здесь магазин промтоваров!"

К вечеру Цуна добрался до Кокуё. Территория оказалась заброшенной. Чувствуя себя окрылённым, мальчик взбежал по лестнице на нужный этаж, но не обнаружил никаких признаков того, что здесь кто-то обосновался.

- Хром! Кен! Чикуса!

Никто не отозвался. В актовом зале колыхался на ветру рваный занавес. В глубине промозглых коридоров с потолка капала вода. Наполовину выломанный, исписанный поблекшими граффити железный лист лениво качался от сквозняка и мерно скрипел. Тяжёлый скребущий звук только придавал безжизненности.

- Мукуро... - автоматически проговорил Цуна, зная, что никто не отзовётся. Он прислонился к холодной стене, пропахшей сыростью, и сполз на пол. От движения в заднем кармане штанов что-то согнулось, и Савада, запустив туда руку, обнаружил фотографию. Он знал наизусть, что на ней изображено. Вся его Семья... нет, друзья! Тогда ещё Ламбо свалился ему на голову, и лицо получилось идиотским.

Но теперь на фотографии не было никого, кроме Цуны, который стоял в одиночестве посередине улицы. Непонятно, зачем было так фотографироваться. Никакого смысла... Никакого... Никого...

Цуна почувствовал, что на самом деле сходит с ума. Как же так?! Он ясно помнил, что вот здесь, в этом месте стоял Реборн, хитро улыбался. Леон, как обычно, выполз на полу шляпы...

- Реборн!!! - завопил Цуна в потолок, - Реборн, это всё ты! Верни, как было! Я больше... Я больше не буду...
Тишина и скрежет металла по металлу.

Мальчик уронил голову на грудь и на его глазах навернулись слёзы.

- Пожалуйста... - проговорил он одними губами, - Пожалуйста, Реборн... Я...

И тут - "никчёмный Цуна" - в гуле коридорного сквозняка послышался знакомый голосок.

- Реборн! - вскинулся Савада и, спотыкаясь, побежал по проходу, заглядывая в каждую комнату. Но никого не было. Цуна остановился в одном из бывших классов, глядя в пустое окно с прогнившей рамой. Со стены отвалился кусок зелёной краски, упал и тихо разбился.

- Никчёмный Цуна... Цуна-кун... Джудайме!.. Савада!!!.. Савада... Вонгола...
Голоса витали в воздухе, становились громче и затихали, обрывались, отдалялись, приближались, меняли тембр, заползали в уши. Савада Цунаёши, обычный школьник города Намимори, что в Японии, стоял в бездверном проёме и не мог пошевелиться.

[Гость]

XXIV-60 Хибари/Хром. Впервые заметить в Хром человека, а не медиума и бесполезную игрушку Мукуро.

567

Так уж сложилось, что каждый из членов семьи Вонгола считал остальных немножко идиотами. Разумеется, у каждого были свои исключения. Но факт остается фактом.
После долгого общения с Реборном Тсуна стал автоматически реагировать на слово «глупый» как на личное к себе обращение.
В свою очередь, оставляя Ламбо на Хару и Кьоко, Тсуна каждый раз просил «не спускать глаз с этого несмышленыша».
Великий Ламбо-сан совершенно точно знал, что из окружающих дураков самый дурацкий – безусловно, Гокудера.
Гокудера же полагал прямым долгом при каждой встрече доносить до сведения Ямамото, кто в Вонголе бейсбольный придурок. Наверное, низкое мнение об интеллекте Ямамото заставляло Гокудеру беспокоиться: не забудет ли Ямамото об этом за прошедшие полдня.
Сам Ямамото, предпочитавший даже в мыслях никого не обижать, иногда все же думал, что, скажем, Хибари не мешало бы посетить хорошего психотерапевта – ну, или хоть витаминов каких-нибудь попить.
Хибари в каком-то смысле приходилось проще: он просто держал большинство людей за круглые нули – и только одного по умолчанию принимал за минус единицу. Рокудо Мукуро даже внешне смахивал на эту цифру: он был высокий, худой и носил длинный хвост. Хром в личной классификации Хибари состояла при Мукуро минусом – сама по себе она не значила ничего и служила только для выражения чужого значения.
Если на то пошло, Мукуро окружающих не считал вообще – еще не хватало с ними считаться. Как и положено отрицательному числу, Мукуро был законченным нигилистом.
И только Сасагава Рёхей безусловно уважал всех. Он искренне полагал, что таких экстремальных людей, как в Вонголе, не найдешь ни в одном боксерском клубе – и даже втайне переживал за то, что недостаточно делает во имя экстрима, чтобы выглядеть достойно на фоне остальных.
Именно Рехей как-то рассказал Хибари, кого он считает самым экстремальным хранителем в семье. Дело было за чашечкой сакэ, и Рехей, расслабившись, как-то забыл, что Докуро Хром при Кее упоминать на всякий случай не рекомендовалось.
- Вао, - сказал Хибари, поднимая бровь. Хиберд на его плече завозился и иронично чирикнул.
- Из-за котенка, представляешь? – Рёхей в запале взмахнул перебинтованной рукой. Хибари аккуратно отставил бутылочку подальше. – Во экстрим!
- Это не экстрим, - задумчиво сказал Хибари и погладил Хиберда по спинке указательным пальцем.
- Ну как же, - Рёхей даже поперхнулся. – Вот все мы любим своих животных, так? Но чтоб под машину…
- Именно, - еще более задумчиво сказал Хибари и снова погладил нахохлившегося Хиберда. – Захлопнись и пей.

***


Когда на следующий день Хибари окликнул Хром, бредущую по коридору базы, она вздрогнула и уставилась на него в глубоком замешательстве. По всему было похоже, что в данный момент она решает сложный вопрос – то ли попытаться мимикрировать под фикус, то ли сразу звать Мукуро-сама.
- В городе зоомагазин открылся, - бросил Хибари, глядя куда-то в сторону. – Неплохой.
Хром заморгала единственным глазом.
- Если что, у меня скидка, - он вытащил цветную карточку, продемонстрировал Хром и снова убрал в карман. – Обращайся…
И не дожидаясь ответа, быстро пошел по коридору, прямой, как струна, и мрачный, как всегда.
И Хиберд реял у него над плечом.
...А она что? – спрашивала Кьоко-чан у Хару, совершенно случайно наблюдавшей эту сцену сквозь щелочку в двери.
Почему-то Хару всегда совершенно случайно наблюдала почти все, что происходило на базе Вонголы.
- Да ничего, - Хару пожала плечами. – Улыбнулась, почему-то покраснела и дальше пошла.
«Дураки какие-то», подумала про себя Кьоко-чан, но вслух, разумеется, ничего не сказала, так как была вежливой и воспитанной.
Кьоко-чан оставалась единственным человеком в семье, которого никто не считал глупым. А если считал, то держал свое мнение при себе – Кьоко-чан умела очень хорошо готовить.

[Гость]

AU-46 Хром поступила в Варию на место иллюзиониста.

800 слов.

Наги страшно. Ее убьют, она в этом даже не сомневается, потому что выкупа не будет. Ведь для отчима она всегда была лишь бесполезным придатком к красивой жене. Он, наверное, даже не расстроится. Она умрет, и мама…
‘Оя? Что я слышу? Неужели юная леди совершенно не хочет жить?’
Наги молчит, боится верить. Нет, нет, она сходит с ума—
‘Всего лишь обретаешь силу. Между прочим, ты можешь уничтожить всех в этом здании.’
‘…Хочешь, я научу тебя?’

Штурмовать дом не понадобилось. В нем оказалась лишь куча трупов, парочка завывающих от ужаса сумасшедших и полумертвая девочка-подросток.

Наги ничего не понимает. Глаз уже не болит, только чешется. Она давно встает с постели, но из комнаты не выходит – страшно. Неизвестно, что и кто там: пока она видела только пару слуг и однажды – странного младенца с капюшоном на пол-лица. Да, и людей в форменных черных куртках за окном.
Голос, с другой стороны, по-прежнему учит ее – шепчет, уговаривает, как лепит из глины. Она верит и уже даже не удивляется тому, что он рассказывает; она же видела, что это правда. Он называет себя «Мукуро» - странное имя, думает Наги, но это далеко не самое странное в этом человеке. Человеке ли? Она не знает.
Из воздуха собирается уже знакомый младенец («Проекция», мимоходом замечает Наги), а вслед за ним – через дверь, как нормальный человек, - влетает длинноволосый незнакомец.
Кажется, неизвестность закончилась.

Усталость вытеснила все, включая страх и любопытство. Наги на особом положении – остальные рядовые роют землю от нетерпения, а ее, кажется, решили довести до состояния нестояния. Еще бы, они все доказали до того, как получили приглашение в Варию, а она, найденыш, еще должна продемонстрировать свою полезность. Поэтому Наги не жалуется, когда ее посылают с очередной группой. Так надо. When in Rome, do as Romans do.
Младенец («Маммон», как его все называют) теперь ее наставник и непосредственный начальник, единственный иллюзионист на весь отряд. Все инструкции Наги получает от него, реже – от того длинноволосого по имени Сквало, который оказался стратегическим командиром Варии. Остальных офицеров она видит только мельком на заданиях, и желания познакомиться поближе они не вызывают; а босса она и вовсе только слышит – грохот падающей мебели и звон бьющегося стекла. Больше Наги не разговаривает ни с кем, даже Мукуро-сан куда-то пропал.
«Просто понял, что ты ему бесполезна», ей кажется, что Маммон усмехается. «Ты ведь теперь в Варии.»
Но он же спас меня, думает Наги, хотя вовсе не обязан был этого делать.
«Ты наивный ребенок. Ничто не делается, если нет перспективы выгоды», назидательно говорит малыш и исчезает. Уже из пустоты доносится: «Учись, пока можешь…»

И Наги учится. На куртке теперь красуется офицерский аксельбант, на руке кольцо – новомодная игрушка в мире мафии. Отдавая его, Маммон фыркнул – разумеется, его соска куда мощнее этой цацки, пусть даже лучшей из возможных; и что за дурацкая привычка беспокоиться о коллегах? Они прекрасно могут и сами о себе позаботиться, прекращай уже этот детский сад, Наги.
Но она и так давно не ребенок. Ее детство кончилось, когда ее похитители выбрасывались из окон, вскрывали вены, приставляли дула к виску, захваченные ее отчаяньем. А ведь тогда она и не думала, что окажется в рядах отряда наемных убийц самой влиятельно мафиозной Семьи мира под началом младенца-Аркобалено.
Наги больше не замечает странных взглядов – рядовые ей неинтересны, а офицерам она уже не чужая. Но и не своя тоже, слишком многого она не знает, слишком много помнят они. Этого нельзя не заметить, когда сидишь с ними за одним столом, проводишь вечера в одной гостиной и вместе составляешь планы миссий.
(«Никогда не упоминай при боссе имя Савада», предостерегает ее Леви в первый же день.
Наги растерянно моргает. «А кто это?»)
Они слишком много пережили вместе.
До нее.
«Еще наверстаешь», странным голосом говорит Маммон. Наги склоняет голову набок – ей непонятно, чем он так раздражен.
«Отсюда уходят только вперед ногами, ишишиши», поясняет вынырнувший из-под подушек Бельфегор.
Наги только пожимает плечами. Она никуда и не собирается. У нее нет другого дома.

Последние месяцы наполнены напряжением, и миссии выпадают все чаще. Сегодня командир Сквало выдернул ее прямо из постели («Вооои, подъем, малявка, наш самолет через полтора часа!»), не удосужившись даже объяснить, что ей брать с собой для задания.
Наги аккуратно обходит лужи крови и трупы – Сквало давно ушел вперед, а она мысленно прощупывает здание в поисках живых, а заодно и нужных документов. Руки зябко кутаются в складках тяжелого плаща, который командир скинул перед боем – она всегда мерзнет, а он постоянно забывает, где именно его бросил. Вот и сейчас Наги ловит его приступ бешенства: горячка боя прошла, ощутимо потянуло холодом; она ускоряет шаг.
Нет, это чувство слишком острое для такого тривиального повода, да и примешивающаяся горечь совсем несвойственна стратегическому командиру. Наги почти бегом врывается в нужную комнату; он даже не оборачивается.
«Маммон убит», хрипло рычит Сквало, стискивая здоровой рукой мобильник. «И Колоннелло с ним.»
Наги молчит, а его глухая ярость резонирует внутри нее, разрастается, заполняет собой, жжет пустую глазницу – Миллефиоре, стучит в висках у обоих. Бьякуран.
Рубикон перейден. Мосты сожжены.
Это война.

[Гость]

AU-09 Ямамото не вошел в команду Тсуны, случайно увидеть Сквало за "работой", восхищенно наблюдать за мечником. Не пейринг. Восхищение именно как мечником.

800 cлов.

Ямамото пристроил лямку сумки на правом плече и поправил шарф. Зима выдалась непривычно холодной, уже два раза валил самый настоящий снег, и приходилось носить шапку, иначе уши просто превращались в ледышки. Ямамото это не нравилось: он любил тепло и любил играть в бейсбол в школьном дворе Он спрятал руки в перчатках в рукава куртки и пошёл по улице, едва не сдуваемый холодным ветром.
Взгляд выхватил выхватил из окружающей серости какое-то яркое пятно, и Ямамото остановился на перекрёстке. Напротив него, на той стороне дороги, крутился молодой человек в ярко-фиолетовом шарфе. Он звонил кому-то по мобильнику, и, не получив ответа в очередной раз, ругался на неизвестном Ямамото языке.
Приблизившись, Ямамото понял, что парень — не японец. Европеец, светлокожий и светловолосый, больше похожий на героя манги, чем на живого человека. То ли за счёт длинных волос, то ли за счёт чрезмерной для взрослого парня худобы и несколько странной, особенно на улицах Намимори, одежды.
— Вам чем-нибудь помочь? — спросил Ямамото, почему-то сходу проникнувшись к иностранцу симпатией.
Ответом ему был холодный изучающий взгляд серых глаз.
— Если ты знаешь, где живёт Ямамото Тсуёши.
Говорил он с заметным акцентом, странно проставляя ударения в словах — так, как их учили на уроках английского.
— Ну, значит я очень удачно подошёл, — улыбнулся Ямамото. — Он мой отец. Я вас провожу до дома.
Парень молча последовал за ним по улице, время от времени поправляя на плече лямку длинного плоского футляра из чёрной кожи.
«Интересно, кто он?» — задумался Ямамото. Ничего подходящего в голову не приходило.
А между тем они дошли до дома. Отец, вероятно, увидел их из окна, вышел на крыльцо и поприветствовал иностранца.
Его звали Сквало — Ямамото так и не понял, имя это или фамилия, — и отец обращался к нему с суффиксом «-доно».
Гость поел и немного отдохнул, и они с отцом куда-то ушли. Ямамото понял что тренироваться, только тогда, когда услышал за дверью в пристройку топот и удары. Терзаемый любопытством, Ямамото зашёл и сел в уголке, где его бы не задели.
Как бьётся отец, он видел не раз — тот лет в тринадцать начал пускать его посмотреть на тренировки. Но в настоящем бою — насколько мог быть настоящим бой на деревянных мечах, — его техники смотрелись куда эффектнее.
Только Ямамото мгновенно забыл об отце, стоило ему перевести взгляд на Сквало. Его движения были несколько непривычны — европейская школа, — но удивительно красивы. Ямамото первый раз в жизни видел что-то настолько прекрасное, как его бой, который скорее напоминал замысловатый танец с множеством сложных па, чем драку. Вихрем взлетали серебристые волосы — кажется, они ему совершенно не мешали, — каждый взмах руки был настолько отточен, что создавалось впечатление, будто весь бой уже давным-давно предугадан и поставлен, как театральная пьеса. А двигался Сквало почти бесшумно, Ямамото слышал только тихий шелест одежды и волос.

На следующий день Ямамото намертво пристал к Сквало. Он чувствовал себя девочкой-фанаткой, которую вдруг подпустили к любимому актёру.
— Сквало-сан, научите , пожалуйста, меня сражаться! — выпалил Ямамото, остановив Сквало в коридоре. Тот презрительно глянул на него сверху вниз.
— Впечатлился?
— Ну... да!
— Парень, ты не выдержишь тренировок.
— Выдержу, — легкомысленно улыбнулся Ямамото. — Я спортом с детства занимаюсь, мне не привыкать.
Сквало насмешливо фыркнул.
— Нашёл с чем сравнивать! В любом случае я завтра уезжаю, попроси своего отца.
— Но я хочу учиться у вас...
— Почему?
— Ну... — Ямамото хотел было наивно ляпнуть, что просто влюбился в то, как Сквало обращается с мечом, но осёкся. Длинные серые глаза смотрели на него всё так же насмешливо и презрительно, и Ямамото вдруг понял, что для Сквало он очередной — какой уже по счёту? — впечатлительный подросток, который воспылал любовь к мечу, один раз поглазев на хороший бой. — Не знаю, — соврал Ямамото.
— Научись у отца, говорю же тебе! Он действительно хороший мечник, — Сквало замолк и после небольшой заминки продолжил. — Когда в следующий раз приеду, проверю.
Он потрепал Ямамото по волосам и, резко развернувшись, вошёл в гостевую спальню.

Сквало уехал на следующий день, и только тогда Ямамото спросил у отца:
— А этот Сквало... он кто? И почему он приехал к тебе?
Тсуёши на пару секунд задумался.
— Второй император мечей... Лучший мечник в мире. И приехал он вовсе не ко мне, а по своим делам, просто мы с ним знакомы.
Ямамото удивлённо поднял брови. Если бы он взялся представить себе императора печей, перед ним бы возник образ немолодого мужчины, сурового, с загорелым обветренным лицом, иссечённым шрамами. Этот мужчина был бы суров, спокоен и немногословен.
— Правда?.. Он совсем не похож...
— Ну, ещё бы все мечники были похожи на мечников.
— Пап, а ты научишь меня обращаться с мечом?
— А ты уверен, что не забросишь через несколько занятий? Это всё же тяжелей твоего бейсбола.
— Нет. Обещаю.
Ямамото уже представлял себе своё сражение со Сквало, если тот вдруг опять приедет к ним в гости.

[Гость]

AU-08 Занзас вырос на улицах (Девятый его не усыновлял), был принят в Варию, благодарен боссу (Сквало) и ревнует его к офицерскому составу и Каваллоне.

926 слов.

Темные подпалины, оставшиеся на светлом лаке декоративной панели, при желании можно было вписать в кривенькую пентаграмму. Это кто-то шел по коридору, а на повороте от усталости его шатнуло к стене, так что пришлось коснуться пальцами. Если присмотреться, рядом со свежими отпечатками проглядывали другие, постарее. Кто-то имел многолетнюю привычку к усталой ярости.
Сквало быстрым, раздраженным жестом провел ладонью по неровной поверхности дерева, будто надеясь стереть следы, нечленораздельно ругнулся сквозь зубы.
Первую после поворота дверь он отворил пинком, не затруднившись предварительным стуком. Выбитый замок жалостно всхлипнул, отлетевшая от косяка длинная щепка волчком завертелась на паркете.
- Добрейшее утро! – с фальшивой бодростью заметил Сквало, вглядываясь в затененный красноватыми портьерами полумрак комнаты. В глубине что-то неразборчиво буркнуло и шевельнулось.
- Есть проблема у меня, кроссворд не разгадывается. Двенадцать букв, заканчивается на «ция». Условие успешной работы команды. Это как техника безопасности, только без противогазов.
- Вроде проституции? – Занзас сидел прямо на полу, спиной прислонившись к креслу и равнодушно глядя куда-то в сторону. – Это не ко мне, это вон к пидарасу своему можешь обратиться. Заместителю.
- По буквам не подходит, - Сквало цокнул языком. – Еще варианты? Первая, кстати, эс.
- Что ты хочешь от меня? – устало спросил Занзас. – С Вонголой шаркаться? На это у тебя офицеры есть. Чертова толпа. А мое дело – убивать. Я свою работу выполняю, вроде как.
- Хрена лысого ты выполняешь. Ты на миссии должен по плану действовать. За каким дьяволом я мозги ломаю, подкрепление перебрасываю, договариваюсь о подстраховке? Если невмоготу – хотя бы в известность напарников ставь, куда тебя понесло. А после миссии ты ко мне с докладом должен являться. Лично. Ножками! – Сквало неловко взмахнул рукой: металл протеза противно скрежетнул о стену. – Чтоб я хотя бы фиксировал убыль личного состава, если что.
- Уже наябедничали? – Занзас покосился на Сквало. – Я знаю, что делаю.
- Я срать хотел на то, что ты знаешь! Мне надо, чтоб я знал, что ты делаешь, это ясно?
- Ты что – специально бесишь меня? – тихо спросил Занзас, закрывая глаза и сжимая кулаки так, что явственно хрустнули костяшки. – Что ты хочешь? Я выполнял твой приказ. Зачистка местности. Что надо еще?
- Мне надо, чтоб ты начал соображать, что творишь, или хотя бы не мешал тем, кто делает это за тебя. Зачистка – после прибытия группы поддержки! Мне, мамочку твою за ногу, надо, чтоб Вария своего лучшего бойца не лишилась. И мне, заметь, нахрен не нужен боец, которой не выполняет приказы, которому рвет крышу просто оттого, что…
- Ты недоволен чем-то? Босс!- Занзас поднялся на ноги: чувствовалось, что совсем навзводе. – Так это легко решить. Выгони меня, и всего делов. Сразу всем хорошо станет – и тебе, и Вонголе, которой я глаза мозолю, и твоим…
- Да сейчас тебе! – Сквало захлопнул дверь в комнату, запоздало сообразив, что немного звукоизоляции разговору отнюдь не помешают. – Ты знаешь, сколько ты после этого проживешь?
- Мне хватит!
- Не дождешься. Уйдешь только через мой труп. И это не метафора, если что, - Сквало текучим, почти незаметным движением сместился, перекрывая выход. В полумраке комнаты, прочерченной редкими утренними лучами, пробившимися сквозь неплотно занавешенное окно, его глаза взблескивали, как серебряные монеты. – Если ты так ищешь смерти – давай я сам тебя прирежу. Заодно узнаем, кто из нас лучше.
С полминуты они сверлили друг друга взглядами: шелест веток и птичья перекличка за окном постепенно заглушались грохочущим в ушах пульсом.
Потом все как-то внезапно кончилось: расслабил плечи Занзас, Сквало мысленно выдохнул с облегчением.
- Слушай, я серьезно, - Занзас вновь уселся на пол, отводя взгляд в сторону. – Так не может продолжаться. Я знаю, что на тебя давят. Советник старика землю роет, потому что пятнадцать лет назад проглядел кровь вонголы. Ясно же, что он меня предпочтет видеть не под носом у себя, а в деревянном макинтоше, метров на пять под землей. Может, даже по частям. С Варией я не сработался: меня тут всякий сдаст, как только ты отвернешься. Сквало, не будь придурком. Я тебе благодарен, но это все не имеет смысла.
- Я тоже серьезно, - Сквало сел рядом, плечом прислонившись к плечу Занзаса. – Я тебе слово дал. И сдержать его – мой до.. мое дело, короче. А ты не мешай. Субординация. Из двенадцати букв. Придумана как раз на такой случай.
- Ладно, ты босс. Ситуация патовая, мне некуда от тебя деться. Но, - Занзас хмыкнул, - я не обязан делать это для тебя приятным.
- Какого хрена ты не выполнил мой приказ в точности? – спросил Сквало, закрывая глаза. Длинный, длинный, длинный день. Длинная ночь. Да и утро уже какое-то чертовски длинное.
- Я тысячу раз тебя предупреждал. Я. Не работаю. С Вонголой.
- Больше некого послать было. Мог один раз взять себя в руки. Из-за твоих принципов… А почему не зашел с докладом? Это что – так трудно было?
- Ты же занят был, - каким-то слишком равнодушным голосом ответил Занзас. – Со своим Каваллоне. Который друг, одноклассник и босс одной из уважаемых…
- Занзас…
- …в отличие от уличных оборванцев.
- Занзас, черт бы тебя подрал.
Сквало встал.
- Хорошо. Я понял. С сегодняшнего дня Вария не берется за заказы Вонголы. Так, действительно, не может продолжаться. В принципе, вопрос давно назрел: они привыкли полагаться на наемников, и своих боевиков у Девятого мало…
- Твою мать, акула, ты готов организовать переворот?
- Если ты готов меня поддержать, - Сквало ухмыльнулся: жестко, хищно, не отводя от Занзаса бешеного и азартного взгляда. Именно так когда-то глядел на угрюмого беспризорника, в одиночку отбивавшегося от десятка противников разом, белобрысый жилистый мальчишка. Прежде чем, без тени сомнения встать на его сторону. – Даже против всего мира - с тобой вдвоем готов рискнуть. Ну, слово?
- Ну ты.. – Занзас ошарашенно покачал головой, и хмыкнул. - Ты чертов псих. Слово. Но с условием. Если мы не сдохнем – сделаешь одну вещь. Босс.

[Гость]

XXIV-22 Блюбелл. Русалочка идет, а ножи колют других

524 слова

524 слова

В сказках правды не бывает, и принцесс в инвалидных колясках там тоже нет. А вот в реальности их предостаточно, хоть и живут они как мышки - серо и скромно, не высовываясь лишний раз на белый свет, чтобы не схлопотать оплеуху от кошки.
Блюбелл эта жизнь не устраивала. И не только эта - жизнь вообще. Люди вокруг улыбались и радовались, влюблялись и ходили. Их очень хотелось убить за то, что они просто были, но никакого смысла в этом не было - на их место пришли бы другие, и они снова бы улыбались и смотрели на нее полными жалости глазами. Блюбелл неприязненно поморщилась. Жалость. Нет, не так. Жааааааалость, протяжная, мерзкая, с тянущимся первым звуком и мягким знаком на конце - самое ненавистное слово из всех, что могли только быть.
"Ах, деточка, в твоем-то возрасте!.."
"Бедняжка, такая молодая и уже..."
"У тебя же вся жизнь была впереди, солнышко..."
Как и любой другой ребенок, она временами играла с куклами - отрывала им ноги и хрипло, насмешливо пародировала медсестер, старушек и девочек из соседней палаты, которые шушукались у нее за спиной. Голос у Блюбелл был тихий, с надрывом, неестественно звучащий - уж слишком редко она им пользовалась, незачем. Если только с зеркалом говорить.
За окном сменялись времена дня и года, а она отрывала листики в календаре только для вида, все равно каждый был похож на предыдущий, будто бы она застряла в фильме "День Сурка" или довольно некачественной его пародии. Временами думалось о том, будет ли жизнь после смерти лучше, но не хватало решимости и знаний о том, будет ли эта жизнь. Уходить в никуда Блюбелл не хотела, боялась. Хотелось оставить на этом мире свой след, все равно какой, лишь бы запомнили, лишь бы не забыли. Через много лет всегда забывают, какой человек был, хороший или плохой, главное, что значимый. Но падали на пол календарные листы, а след ее больше был похож на отпечаток перышка на сухом песке.
Иногда она мечтала. О дне, когда вдруг Бог вспомнит о ее существовании и вернет ей ноги. Бога не было - убедилась Блюбелл в одиннадцать и перестала об этом мечтать. О дне, когда она заснет и проснется в другом мире, с другими ногами. Она просыпалась в этой палате снова и снова, с ненавистью разглядывая мир в окне.
Дни не наступали, и все больше саднили мозоли на руках от бесконечных перил, опутывающих все здание, будто паутина.
А потом мечтать надоело. Жить тоже. И Блюбелл лежала на кровати, бездумно разглядывая потолок, и размышляла о том, что в этом мире нет справедливости. Будь у нее нормальные ноги, она бы ходила, бегала, жила! Ну почему нельзя отобрать их у какого-нибудь самоубийцы, они ведь все равно ему больше не нужны.

В сказках правды не бывает, но все же иногда они сбываются, и пусть ты оказываешься не принцессой, а русалочкой, но какая разница, если ты можешь идти вперед? Идти сама, а не толкать неповоротливые колеса бледными руками, не перекидывать бессильные ноги на кровать, когда хочешь лечь спать, не нажимать каждый раз кнопку вызова, когда... Она могла идти сама, вперед.
И какая ей разница до того, кого ранят ее шаги? Она оставит на этом мире свой след, свой. И уж хвоста или девичьей ножки - это теперь решать только ей.

[Гость]

XXII-77 Хибари/Сузуки | Дино. "Мне придется его ликвидировать".

488 слов.

Засунув руки в карманы штанов, Дино плелся к кабинету Дисциплинарного комитета, нарочито медленно переступая с пятки на носок при каждом шаге. Ну вот что он снова сделал не так? Ни Ромарио, шаги которого раздавались где-то за спиной, ни Хиберд, поющий во дворе, ни даже какая-то открытая дверь, в которую все-таки умудрился врезаться Каваллоне, ответа не знали. Тяжело вздохнув, Дино натянул на лицо привычное "Прости меня, Кёечка!" и без стука вошел в кабинет.
На звук стукнувшейся о пол челюсти находившиеся в комнате молодые люди никак не отреагировали. Девушка, сидящая на столе в непозволительно короткой юбке ("извращенцы эти японцы, все-таки!"), провела указательным пальцем по щеке Хибари, который даже не попытался его откусить - Каваллоне шокированно и даже немного обиженно приоткрыл рот. Хибари вообще, судя по всему, ничего против не имел и вовсю пялился на далеко немаленькую грудь "собеседницы", соблазнительно обтянутую темной тканью школьной формы ("школьница!") и находящуюся всего сантиметрах в трех от его носа.
- Кёя! - взяв себя, наконец, в руки, Дино в два шага преодолел расстояние между дверью и парочкой и шлепнул ладонью по столу. Чего он этим хотел добиться - не знал даже сам Дино.
- Кто это? - кинув презрительный взгляд на Каваллоне, у которого чуть пар из ушей не валил, спросила девушка и, кажется, еще ближе придвинулась к Хибари.
- Жалкое травоядное. - сухо, и глазом не моргнул. - Пошел вон.
Каваллоне обиженно глянул на бывшего ученика и поплелся к выходу, бурча под нос что-то вроде: "Ладно-ладно, Кёя, вот приедет Скуало...". У самой двери он не выдержал и все-таки снова взглянул на Хибари - девушка уже почти придавила его гудью к спинке кресла.
- Кёоооя... - наигранно безразлично протянул Дино, хотя где-то в груди, накачанной и красивой, конечно, но не такой внушительной, как у этой девицы, рвало и метало маленькое злобное существо по имени "ревность". - А ты представь, что будет с этими... кхм, - он обхватил ладонями несуществующие округлости на своей груди, - лет через дцать...
Каваллоне демонстративно наклонился и ладонями, повернутыми тыльной стороной к полу, "попружинил" воздух на уровне колен. Вообще-то, девушкам он никогда не хамил, но тут просто не смог сдержаться.
Выпрямившись, Дино хотел было смутиться за свою несдержанность, но встретился взглядом с явно разозленной девушкой - и взгляд Занзаса казался ему теперь милым и кокетливым.
- Мне придется его ликвидировать. - изящно спрыгнув со стола, она медленно пошла к Дино, провожаемая немного заинтересованным взглядом Хибари. Каваллоне понял, что попал - Ромарио, похоже, завернул куда-то не туда еще не первом этаже, да и драться с девушками без особой причины ему совершенно не хотелось. Еще раз с надеждой глянув на Кёю, которого, впрочем, все устраивало, Дино дернул дверную ручку на себя, выбежал в коридор и помчался к лестнице. Адельхейд скрылась за дверью мгновением позже.
Хибари снова откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. За окном раздался первый вопль - похоже, Каваллоне удалось добежать аж до спортплощадки. Губы сурового главы Дисциплинарного комитета растянулись в ухмылке. Этот придурок вчера забыл покормить Хибёрда - пусть побегает.

[Гость]

XXV-16 Ямамото/Гокудера|остальные. Играть в бутылочку. Три раза подряд попадать на одного и того же человека.

506

Хорошо было бы, вообще-то, и сообразить, что когда мальчиков – больше пяти, а девочек – меньше трех, играть в «бутылочку» неудобно. Но можно, особенно если некоторые участники преследуют определенные цели. Например, Тсуна – то красный, то зеленый, то белый от волнения, гипнотизирует бутылку, словно его жизнь зависит от того, будет он смотреть на нее или нет. Или Кен – украдкой следит за Хром, которая, кажется, вообще не с ними. То-то смеху будет, если Мукуро появится на ее месте, когда Кену повезет. А вот Хару очень решительно глядит на Тсуну – у нее на лбу написано, что «бутылочка» обязана связать их сегодня раз и навсегда.
Чикуса равнодушно наблюдает за игрой со стороны, прислонившись к косяку и сцепив пальцы в замок, а потом вызывается вести игру. Звали одну Хром, а за ней и эти двое увязались… Гокудера до определенного момента держал их на прицеле, что бы там ни думали остальные. А затем бутылочка – кусок стекла, швырнуть и посмотреть, как разобьется, гадина! – указала на него узким горлышком… отверстие напоминает распахнутый рыбий рот, а по ту сторону – дебильская улыбка.
Ладно, один раз – не смертельно. Чикуса делает вид, что не замечает злющий взгляд, или на самом деле не замечает. Просто вот так не повезло. Ямамото подползает на четвереньках, клюет в щеку (никто и не смеет выражать неодобрение) и возвращается на место.
Игра продолжается. Смущенные их примером, остальные тоже подставляют для поцелуя щеку. Они отыгрывают еще десять конов. Бьянка спускается посмотреть, как они играют, и протестует, когда Кёко на секунду прикасается губами к щеке Тсуны.
– Какая же это «бутылочка»?
Кен живо соглашается, что да, просто никакая, и его горячо поддерживает Хару. «Давайте дальше», – бормочет Тсуна, и Чикуса крутит бутылку.
Бьянка с интересом хмыкает. На этот раз Гокудера видит донышко, но объект по другую сторону – тот же.
– Это судьба, – говорит Хром мужским голосом.
– Заткнись.
Мукуро хихикает, и все чувствуют себя неуютно. Распространяя тяжелую ауру вокруг себя, Гокудера добирается до Ямамото и, плотно сжав губы, сухо его целует. Но Ямамото все равно слегка краснеет, и его пример оказывается заразителен.
– Мальчик с катаной, ты не замерз? – спрашивает Мукуро участливо. – Кажется, температура упала. Ой, мальчик с динамитом покраснел. Что, урвали твой первый поцелуй?
– Не первый, – рычит Гокудера и в самом деле достает динамит.
– Л-ладно, Гокудера-кун, успокойся, это же Мукуро, – быстро говорит Тсуна. – Мукуро, перестань комментировать, если уж ты здесь.
– Но вы такие смешные, – тянет Мукуро и опять хихикает.
Через три кона бутылка снова тычется горлышком Гокудере в колено.
– Снежная королева, акт третий, – с удовольствием говорит Мукуро и подпирает подбородок рукой.
Такой взгляд Ямамото Гокудера знает слишком хорошо.
– Мне надо выйти, – говорит Гокудера и хлопает себя по карману. – Покурю и вернусь. Вы играйте пока.
– Я с тобой. – В ответ на удивленные взгляды Ямамото улыбается и пожимает плечами. – Мне просто тоже на улицу надо. Встретиться кое с кем.
Никто не возражает – иногда ребятам из бейсбольного клуба Ямамото бывает срочно нужен, и они договариваются о встрече рядом с домом Тсуны.

Но на этот раз бейсбольный клуб ни при чем. С трудом отбившись от настойчивых рук и губ, Гокудера пихает Ямамото кулаком в плечо и все равно не может сдержать довольной ухмылки. Даже Мукуро провели.

[Гость]

XXV-30 Джотто | Секондо. Рассыпанный порох.

500 слов

Не приятно. Очередная ночь, без сна и надежды на отдых. А вот он враг, совсем близко, что кажется можно дотянуться до него рукой. Но это не так. Один неверный шаг и безжизненное, холодеющее тело будет украшать тротуар. И Джотто не сомневается, что это будет его тело, если он допустит ошибку. И он знает, что пойдет на все ради семьи, переживет любые кровавые бойни, сейчас надо выбираться, надо встретится с Секондо и тогда, возможно, появится шанс на выживание.
Не понятно, сколько времени прошло... может быть, час, может два. Сознание помутнело, все, чего хочется Джотто так это забыться, забыть все, закрыть глаза и уснуть, глубоким младенческим сном. Но тогда он может больше никогда не проснуться. Примо поднимается на локтях, взгляд не может сфокусироваться, но он ловит огонек, крайне знакомый огонек. Пламя. Второй Вонгола. Риккардо. Все-таки теперь должно быть проще. А он обещал убить Джотто, убить собственными руками, задушить, чтобы тот больше и слова не смог сказать, чтобы тот задохнулся своими словами. Но Риккардо ему помогает, вытаскивает его из очередной черной дыры и Джотто ему благодарен... за эту еле заметную преданность, за эту иногда наигранную ненависть...
Порох, да? Он не приятно пахнет. Наверное, это из того бочонка, который тащил какое-то время назад тот странный человек в черном костюме. Наверное, черном. Но он уже мертв и это не имеет значения. Джотто уже не различает красок. Он ничего не понимает, ему страшно жарко и тело страшно ломит.
Вокруг него порох и если его поджечь будет не очень приятно.
Слабый огонь, свет, ведь скоро придет рассвет и может быть этот ужас, кажущийся бесконечным, наконец, закончится?
Джотто втягивает через нос порох и кашляет, долго, пытаясь привести себя в порядок. Потом смех. Примо смеется, смеется долго и заливисто, и немного сумасшедше.
- Джотто, какого черта ты тут развалился? – Риккардо... ему все равно, наверное, он наклоняется к блондину и пару раз щелкает пальцами перед его глазами. Джотто не реагирует.
Это гонка, гонка со смертью, где каждый может потерять что-то. Кто-то жизнь, кто-то свободу, кто-то радость, а кто-то желания и стремления, стать абсолютно равнодушным к жизни к своему существованию? Джотто понимает что надо остановиться, что он уже начинает сходить с ума, что его жизнь висит на волоске. Его в любой момент могут предать даже самые близкие люди. Ну и что? Еще одна бесконечно долгая, невыносимая ночь, возможно именно она сведет его в могилу.
Риккардо прикладывает руку ко лбу Джотто, блондин приоткрывает затуманенные глаза и тихо, еле слышно смеется.
Рассвет? Да, это именно он. Джотто не будет помнить что было дальше, а Риккардо ему никогда не расскажет что это именно он просидел с ним, бьющимся в лихорадке, около недели, и что Джотто еле выжил только благодаря стараниям Второго. Ведь в такое смутное время, будучи далеко от дома и находясь под прицелом, очень сложно достать нормальное жилье и медикаменты. А еще стараться обезопасить себя и своего босса от не таких уж простых врагов.
Когда Джотто придет в себя, все уже будет нормально, он сможет вернуться в нормальную череду событий, а Риккардо так и не откажется уже от абсолютно глупой идеи убить Джотто.

[Гость]

XXV-17 Ямамото/Гокудера. Впервые увидеть Такеши в очках.

1 141

Все время кажется, что это абсолютно чужой человек, так что Хаято болезненно щурится и приглядывается уже издали - и все то время, пока идет к нему. В руке две банки с газировкой - чтобы немного порадовать друга, но вообще с каждым шагом нарастает ощущение, что это не он. Его балбес не может быть настолько вальяжным, настолько умиротворенным и настолько... "умным". Ну разве дурак стал бы читать книгу? Хотя дело даже не в том; он долго приглядывается, пытаясь понять, что случилось, и так - пока не садится рядом. Когда ольховые глаза, все те же, трогательно-оленьи, отрываются от книжки - Гокудеру, наконец, пронзает догадкой.
Очки. Так странно и непривычно. И вообще-то ново. Он никогда не видел Такеши в них, и не помнил, чтобы тот жаловался на зрение. А ему вообще-то чертовски идет, этому обаятельному засранцу. За стеклом у него глаза резко мудрые, глубокие, такие непривычно защищенные. Хотя дружелюбие - все то же. Ямамото только молча расплывается в улыбке, не говоря ни слова.
- Картина маслом: обезьяна и очки, - тянет Хаято вместо приветствия и протягивает другу прохладную жестяную банку колы.
Шуршат страницы откладываемой на колени книги. Ямамото в ответ фыркает, благодарно принимая напиток у него из рук. Хаято и сам открывает свою, резко дергая за жестяное кольцо. Банка пшикает в руках, хлопает, его обдает прохладным свежим запахом и на лице оседают капли газировки. Он пьет медленно, мелкими глотками, чтобы полностью насладиться прохладой, не отрываясь - пока не закладывает в ушах. И только потом с тихим выдохом ставит банку рядом с собой, медленно приходя в себя и оживая, наконец, от духоты.
Лето у них в Намимори неожиданно жаркое. Невозможно спрятаться ни в тени деревьев, ни на пляже у воды. Гокудера провел почти всю неделю в офисе - у здания были толстые стены, так что оно прогревалось очень медленно, но после даже эта прохлада ушла - и работу пришлось ненадолго прикрыть. Забавная картина: сильнейшая семья в мафии из-за жары временно скрывается у себя по домам, не принимая клиентов и не функционируя в полную силу. Цуна, конечно, долго злился и переживал, но выхода не было - все его Хранители со временем стали напоминать вареных раков.
- Давно ты увлекаешься чтением желтой литературы в парках? - Гокудера поворачивается к нему полубоком, кладя локоть на спинку скамейки. Такеши смеется в ответ, тоже крупно отпивая лимонад. Узел галстука у него спущен так, что в расстегнутом вороте рубашки видны ключицы. Рукава закатаны по локоть. Так посмотришь со стороны - а его и не отличить от массы японских глуповатых трудоголиков: все те же брюки, та же рубашка, галстук одинаковый абсолютно, да даже очки. Гокудера никогда не воспринимал его как человека трудолюбивого, но теперь Ямамото вряд ли сможет отделаться от клейма офисного червяка.
- С начала лета, - говорит Такеши, смотря на него поверх оправы. И все равно выглядит он по-новому, как-то слишком заумно, что не может не злить Хаято. Вырос даже этот бейсбольный идиот, и, получается, время действительно не стоит на месте, а движется с огромною силой, и его, увы, абсолютно невозможно остановить. - Все равно нечем заняться, никаких миссий. Человечество вымерло от глобального потепления. - Гокудеру почему-то кривит от этой фразы, благо Ямамото и не замечает. Взяв книжку свободной рукой, он разворачивает ее обложкой к другу. Движется он так лениво и неторопливо, что напоминает Гокудере разнеженного солнцем кота. - И это не желтые книжки, кстати. Хаято чуть промахнулся с поспешными выводами.
Взгляд цепляется за знакомое имя, и Гокудера не может сдержать удивления.
- Шекспир? - выгибает он брови, поближе склоняясь к ней. А потом и вовсе отбирает ее у друга, критически разглядывая потрепанные страницы. Пахнет библиотекой. Вообще-то очки - это куда ни шло, но вот такие книги - уже что-то совсем странное. Хаято не удерживает ревностные нотки в голосе - чувствует, что со временем Такеши и даже его заткнет за пояс, общепризнанного гения. - Какая муха тебя укусила, балбес?
- Да никто меня не кусал, слава Богу, - снова лучисто улыбается Такеши. Очки он снимает, а дужки тут же машинально, задумчиво немного сжимает зубами. Говорит он так немного невнятно. - Это очень умиротворяет, кстати. Готов поспорить, что ты ни разу не читал на природе.
- Не умничай. - Хаято замахивается книжкой, грозясь припечатать ему по лицу. Ямамото дергается в сторону, а потом смеется, выставляя ладони вперед. Книгу Гокудера снова возвращает ему, хорошенько, впрочем, огрев ей его по колену, а потом снова прижимается губами к банке с лимонадом. - Как давно у тебя очки?
Ямамото протягивает их в ответ, предлагая рассмотреть. Хаято все же соглашается, взяв их. Легкие, удобные, очень стильные... Он их все-таки надевает, не удерживается. Правда, тут же поспешно стягивает - вот зрение у Такеши едва ли не отвратительное.
- Да я плохо видеть начал, едва за бумажную работу засел, - немного виновато говорит Ямамото, когда наблюдает, как Гокудера усердно трет глаза, пытаясь стереть эту пренеприятнейшую резь. - А взял их недавно, неделю назад. По-моему, очень удобно.
Когда Хаято возвращает очки – Такеши удобно складывает их и цепляет их за нагрудный карман дужками.
- Как плохо видишь? - газировка медленно заканчивается, а с каждой секундой становится все жарче и жарче. Но это еще в тени, а если вылезти на солнце - он и вовсе сварится, наверное...
- Да как... Тебя, Хаято, уже плохо вижу, - пожимает плечами в ответ Ямамото. Эта мысль решительно не радует, и Гокудере сложно объяснить, почему. Холодом газировка обжигает пальцы. Он сдохнет от унижения, если застудит этим горло.
- Главное - не забывай, - бормочет Гокудера себе под нос, надеясь, что тот или не расслышит, или хотя бы сделает вид
Такеши в ответ смущенно посмеивается, взъерошивая короткие черные волосы. Потом берется за газировку, отпивая крупными глотками. Хаято ясно чувствует, что он пытается запить неудобный комок смущения в горле.
Они молчат недолго – с минуту Такеши смотрит в точку перед собой с непонятно мягкой улыбкой. Хаято лениво думает, что сеанс сегодняшнего внепланового общения пора закончить. И честно уже собирается встать...
- А дай вспомнить, - неожиданно просит Такеши, оживая.
Глаза у него беззащитные без стёкол. Очень мягкие и ласковые - впрочем, такие они ко всем без исключения. Гокудера замечает это только вблизи, когда Такеши придвигается совсем близко, так, что его дыхание обжигает щеку. Вообще-то и так жарко до безумия, а еще и этот сбоку прижимается - Хаято оживленно отпихивается, пытаясь не думать, что по спине прокатилась горячая волна смущения и никак иначе.
Ямамото смеется прямо ему на ухо, пытаясь прижаться лбом к открытой шее.
- Больше не забуду, - сквозь смех обещает он, когда Гокудера понимает, что отпихивать его бесполезно.
Он в ответ обиженно молчит. Не надо быть скольки-то там пядей во лбу, чтобы вычислить уловку - все такую же неизменно непродуманную и тупую. Во-первых, Такеши только что снял очки, и по-любому успел бы рассмотреть его лицо хотя бы в линзах. Во-вторых, давно уже стало понятно, что этот парень - просто волк в овечьей шкурке...
А все равно - Гокудере было безумно приятно каждый раз вестись на эти оленьи глаза, сколько бы он и не ворчал на своего балбеса.

[Гость]

XXV-23 Скуало|Бестер, "полосатый рейс", материть Занзаса.

489

Сквало выбрался из воды на палубу небольшого корабля,и огляделся. Как удачно он предложил развлечься в выходные и отправиться отдыхать на яхте, и оказался первым на этом корабле - пока все тащились как черепахи,он со своей лодкой уже здесь! Он обернулся и прокричал плывущим.
- Греби быстрее, Леви! Я уже заждался! Жрать хочу! Врррррррррраааааааайй!!!
Леви скрипнул зубами - в отличие от Сквало,который плыл в лодке один, ему приходилось везти остальных и провизию,что легкости не добавляло.
- Босс, сделай что-нибудь с этой акулой. Он уже достал. - Бельфегор с тоской посмотрел на воду - на земле Принц ощущал себя гораздо лучше, чем на воде. Маммон ничего не ощущал - его вместе с Луссурией рвало за борт .- Смотри какой замечательный автомат лежит на дне лодки. Можно я его пристрелю?
- ...... - Занзас хмыкнул - Нет, мусор. У меня есть другая идея. Я давно это планировал. - и махнул рукой. Тут же грянул выстрел - ну прямо как из базуки -и корабль, на котором изгалялся мечник, наполовину разлетелся в щепки, а оставшаяся половина начала незамедлительно тонуть. Сквало, поняв в чем дело, рванулся к борту.
- Эй, вы что делаете, уроды?!
- Ши-ши-ши,Сквало, мы играем в Титаник. - гадко зашишикал маньячный принц.
- Придурки! Я не умею плавать!
- Ты должен радоваться, сроднишься со стихией. - Леви мстительно рассмеялся.
- Занзас, твою мать, чертов босс!! Я правда не умею плавать! - мечник уже оказался в воде, но успел схватиться за обломок корабля,чтобы не утонуть.
- Как водичка,мусор? - лодка с остальными варийцами не спешила подплыть к Акуле, и это очень злило последнего.
Мечник разразился злобной и нецензурной бранью, матеря Занзаса на все лады, одновременно умоляя его спасти.
Послушав его мольбы, босс Варии рассмеялся и вынул коробочку.
- Беста, поручаю тебе сожрать..вернее, спасти этот мусор. Доставишь его мне живым. - лигр негромко зарычал, подтверждая что приказ он понял. - а ты греби. - носок сапога пнул Леви в лодыжку.
- Так точно, босс! - хранитель грозы с удвоенной энегрией заработал веслами, разворачиваясь и начиная грести в противоположном направлении к другой,целой, яхте.

Бестер, тем временем уже спрыгнувший в воду, неспеша подплывал к мечнику Варии, держа голову над водой и отфыркиваясь. По мере того, как лигр подплывал,лицо Сквало становилось то злым, то испуганным.
- Сожрешь меня - я тебя так исполосую, мало не покажется. - предупредил вариец животное.
"Придурок, я и так полосатый". - снисходительно подумал лигр, подплывая и,словно издеваясь, вытягивая хвост. - "Хватайся,мусор."
Выражение морды Бестера чем-то напомнило Занзаса, а в рыке лигра мечнику померещилось слово "мусор".
- Поговори мне.. - пробурчал мечник, хватаясь одной рукой за хвост. Лигр ничего ему не ответил, лишь предупредительно зарычал.
"Хвост не оторви, двуногое" -и поплыл к остальным варийцам, волоча Акулу на буксире.

Мимо проплыла яхта с русскими туристами.
- Смотри,Лида, тигр плывет с человеком на хвосте! Может, ему помощь нужна?
- Человеку или тигру? - полная женщина высунулась чтобы посмотреть.- Дурак ты, Ваня,это кино снимают.Полосатый рейс, ремейк.
- Аааааа! - и лицо Вани распылылось в добродушной улыбке.

[Гость]

XXV-121 Тсуна/Хранители. Сидеть на уроке и размышлять, каким бы был первый раз с каждым из его хранителей.

3535 слов. Часть 1

Восемь утра. Учитель что-то монотонно вещал про матрицы, за окном уныло лил дождь, а оставшиеся еще со вчерашней тренировки синяки нещадно ныли. Не самая располагающая к радости и веселью обстановка, правда?
Тсуна считал так же. Единственное, чего он сейчас хотел, это телепортироватся домой в теплую, мягкую кровать. Что не грозило ему ближайшие пять часов – учебный день только начинался. Оглушительно зевнув – точнее попытавшись сделать это беззвучно, но смачно хрустнувшая челюсть сдала парня с потрохами – Савада поежился под суровым взором преподавателя и невольно сполз пониже под парту. День однозначно начинался неважно.
Попытка сосредоточится на лекции, так же ни к чему не привела - голос учителя больше напоминал мантру, чем внятную речь. Вздохнув, Тсуна от скуки уставился в окно – все интереснее, чем бормотание этого старого пердуна. Там картина тоже не радовала взор, завывающий ветер гонял по улице листья, а струи дождя нещадно лупили по земле. От меланхоличного созерцания творящегося за окном безобразия его отвлек звонкий голос Кеко – девушка как всегда была бодра и лучилась весельем – которая, отвечала на вопрос.
Надо ли говорить, что взгляд шестнадцатилетнего подростка с хроническим сперомотоксикозом быстро опустился с лица на грудь, а потом и короткую юбку одноклассницы? Но как бы Сасагава ни нравилась Тсуне, надежды по ее завоеванию он давно оставил - Кеко в упор не понимала его робких попыток ухаживаний. С другой стороны, как и любой другой парень его возраста, юный вонгола испытывал неясный зуд в паховой области, который еженощно снимал банальным онанизмом. Конечно, хотелось использовать для этого что-то более живое, но патологическая стеснительность и занятость делами семьи не оставляли ему и шанса.
Тяжело вздохнув и помотав головой, десятый вернулся к созерцанию содержимого окна. На этот раз к более осознанному - в любом случае, размышлять о том, как можно было бы попробовать все таки завоевать Кеко, было однозначно приятнее, чем слушать преподавателя. Ну, или не Кеко… Можно Хару или… Внезапно осенившая его мысль, ударила, будто обухом по голове. Хранители! Хром!
В конце концов, девушкой она была милой, доброй и старательной. И всегда рядом. Если уделять ей чуточку больше внимания… Савада довольно зажмурился, представляя картину.

***
Хром мило смущалась и слегка придерживала спадающее вниз шелковистое платье, но Савада настойчив, он мягко потянул его вниз, окидывая восхищенным взглядом открывшуюся небольшую грудь. Она округлая, с нежно розовеющими, чуть вздернутыми сосками, которые буквально приковывают к себе взгляд на бледном фоне. Тсуна не сдержался и наклонился к ним, жадно прижимаясь губами – Хром выдохнула и слегка вздрогнула, вцепляясь в плечи босса и прижимая того к себе.
Еще немного прелюдии и Савада уложил девушку на кровать, приготовившись непосредственно к своему Первому Разу. Отвлек его деревянный стук.
- Э?
- Ой, прости Тсунаеши-кун… - Хром мило покраснела и подняла с пола упавшую руку, смущенно поясняя – Во время… ну… этого… мне труднее поддерживать иллюзии… Ой…
- Э-э-э-э-э-э… - вздрогнув от не предвещающего ничего хорошего «ой», Савада перевел взгляд вниз, где живот стремительного прилипал к позвоночнику.

Где-то в реальном мире зашевелившийся в штанах десятого вонголы член вяло опал. К сожалению, Тсуна не был приверженцем гуро.
«Так стоп-стоп-стоп! все должно быть не так!» решительно кивнув своим мыслям, десятый опять вернулся к сладострастным мыслям.

Еще немного прелюдии и Савада уложил девушку на кровать, приготовившись непосредственно к своему Первому Разу. Хром мило покраснела, но послушно раздвинула ноги, под напором теплых рук десятого. Тот нежно улыбнулся и… отвлекло его ощущение стальных прутьев на шее.
- Ку-фу-фу-фу, Тсунаеши-кун, а что это ты тут делаешь? – голос Мукуро где-то сзади заставил Саваду покрыться холодным потом и с ржавым скрипом в позвонках повернуть голову.
- Э… Мукуро?...
- Так что ты делаешь с моей Хроме-тян?
- Ээээ….

***

- Савада, назовите-ка мне пример единичной матрицы.
- Куфуфуфуфу… А что? Ась? – вырванный из не самых сладострастных мыслей Тсуна, встрепенулся и озадачено захлопал глазами. – Простите?
- Вам следует внимательнее слушать меня на уроке, ваши отметки и так никуда не годятся! – подойдя ближе, преподаватель опасно навис над мальчиком, угрожающе щуря глаза. Тому только и оставалось, что нервно икнуть и сползти на спину.
- П-простите! Я буду внимательнее!
- Хотелось бы! Ладно, продолжаем урок. Записывайте…
Тсуна взялся за ручку, но буквально через пар минут, оказался вновь погружен в дремотное гудение слов преподавателя.
«Ладно, с Хром у меня не выйдет, а если?..». Гомофобом Тсуна не был. Да по хорошему, долгое время он вообще не задумывался о том, что спариваться могут не только мальчики с девочками. Но подростковый недотрах, безлимитный Интернет… сами понимаете. Неожиданно для себя, отвращения Савада не испытал… скорее удивление? Хотя в некоторые моменты он ловил себя на мысли, что мог бы и с парнем. Так вот. Если с Хром у него все равно, похоже, не выйдет, может быть Мукуро?..

***
Вендиче. Неприступная крепость, тюрьма для самых отпетых преступников. Заключенных тут хватило бы для того, что бы перерезать население небольшой страны. Но разве это преграда для настоящей любви?
Десятый босс вонголы, как истинный герой летел на белоснежном Феррари спасать своего возлюбленного. В поясной кобуре лежала парочка обрезов, на соседнем сидении роскошный букет роз, сам Савада в дорогущих солнцезащитных очках и идеально сидящем, белом костюме. Мечта просто!
Надо ли говорить, что все стражи вендиче ничто для него, идущего к своей светлой цели. Полчаса и вот, он уже нежно касался пальцами стекла колбы, готовый вырвать из лап закона свою любовь…

В реальности Савада содрогнулся и заткнул себе рот рукой, что бы не заржать «Так. А если убрать нелепый пафос?»

Тсуна нервно сглотнул и мелкими шажками стал подходить к кровати. На ней вольготно раскинулся его хранитель тумана, в изящном светло-голубом пеньюаре.
- Куфуфу, ну иди ко мне, Тсу-тян! – Мукуро подвигал бровями. Поха-а-абненько так.
Собрав остатки воли и чего-то еще в кулак. Савада решительно заполз на кровать, отчаянным рывком прижимаясь к губам Рокудо. Ничего не произошло. Земля не разверзлась, гром и молнии не спалили босса вонголы, а иллюзионист неожиданно отзывчиво ответил на поцелуй. Довольно заурчав, Савада почти расслабился и запустил руку под пеньюар, робко касаясь зада своего хранителя. Неплохого такого зада. «Гм… кажется все не так уж и пло…». Руку слегка резануло - десятый вздрогнул, отстраняясь и вопросительно приподнимая бровь.
- Куфуфуфу, Тсу-тян, теперь я заполучу твое тело! – в пальцах иллюзионист сжимал небольшой металлический осколок. Савада в ужасе замер, уже готовый к тому, что его тело используют как сосуд для кого-то другого, но внезапно обнаружил себя стоящим раком, с кроватью тыкающейся в лицо. Кажется под «заполучу твое тело» Мукуро подразумевал что-то другое…

[Гость]

XXV-121 Тсуна/Хранители. Сидеть на уроке и размышлять, каким бы был первый раз с каждым из его хранителей.

3535 слов. Часть 2

***

«Нет, нет и еще раз нет. Никаких Мукур. Да я близко его к себе не подпущу!». Поежившись, десятый покосился на учителя и быстро чиркнул что-то в тетради для видимости. «А если не Мукуро… тогда Кея! По крайней мере, он не позволит этому извращенцу до меня добраться…»

***

- Эм… Кея-кун?
- Чего тебе, травоядное?
- Я… можно тебя тр… заняться любовью?
- Камикорос.

«М… нет, не то»

- Эм… Кея-кун?
- Чего тебе, травоядное?
- А у меня есть информация насчет коробочек. Думаю, тебе будет интересно ее узнать. Но взамен, ты дашь себя тр… заняться любовью!
- Камикорос!

«М-да… а если?»

- Эм… Кея-кун?
- Чего тебе, травоядное?
- М… может ты… хочешь меня тр… заняться любовью?
- Камикорос, травоядное!!!

«Ладно, усложним задачу…»

- Эм… Кея-кун?
- М-м-м-м-м!
- А почему ты связан?..
- М-м-м-м-м! – утробно зарычав, крепко привязанный к кровати, уже голый, с кляпом во ту Кея, недвусмысленно посмотрел на Занзаса и Бельфегора. Первый стоял с каменным выражением лица, хотя было видно, что он доволен проделанной работой, второй неизменно шишишикал и даже сквозь челку Савада ловил на себе похабненькие взгляды.
- А… что вы тут делаете? – десятый как всегда отличился умом и сообразительностью.
- Что, не видно, мусор?! Связываем твоего хранителя, что бы ты хотя бы к двадцати пяти годам не был целкой!
- Э… спасибо… - благодарно кивнув и воздержавшись от дополнительных вопросов, Тсуна стал бочком подбираться к кровати, нервно вздрагивая, когда Хибари совершал слишком резкие движения.
- Засунь свою благодарность себе… ну ты понял. – ощерившись, варийкий босс проводил Тсуну весьма ироничным взглядом. Тот съежился, чувствуя себя полным неудачником, и робко протянул.
- А вы не выйдите? Я… я сте-сняюсь…
- Мусор. – лаконично констатировав сей факт, Занзас схватил Бельфегора за плечо и потащил к двери – Смазка на тумбочке, чулки там же, пистолет под подушкой.
- Х-хорошо, я понял… спасибо…
Когда дверь захлопнулась, Тсуна сжался под взглядом Хибари и протянул тоненьким голосом, будто в оправдание.
- Ну… я буду ласог.
- Мммммм! – более угрожающего мычания Савада еще не слышал. Но деваться некуда – дрожа от страха, он устроился между ног хранителя и потянулся к смазке. Попутно он захватил оттуда чулки. Но ближайший осмотр привел к тому, что деталь одежды оказалась на полу – обилие рюшек вызывало в лучшем случае ужас, а как это натягивать на Кею, Тсуна не предполагал. Или это Занзас над ним так решил постебаться?
Но в сторону разговоры. Уверенным движением дрожащих рук Савада вылил себе на пальцы смазки. Выдавилась она с неестественно громким, пердящим звуком, заставившим десятого втянуть голову в плечи и виновато что-то пробормотать под убийственным взглядом Хибари. Закрыв тюбик и отставив его подальше, Тсуна уже было поднес руку к ягодицам кеи, Как…
- Куфуфуфу!
- А-А-А-А-А-А!!! – переливчатый, несомненно преисполненный мужества и боевой отваги, вопль десятого разнесся по комнате - А ты что здесь делаешь?!
Материализовавшийся в изголовье кровати, сбоку Мукуро мерзко захихикал.
- А я… я кавайный элемент! Тебе же нужен кавайный элемент? Куфуфуфу, не отвлекайтесь, мои сладкие~ - кажется, иллюзионист был крайне доволен произведенным эффектом. И уже готов был насладится представлением, но…
- Камикорос!!! – велика сила ненависти к кровному врагу. Во время светской беседы Тсуны и Рокудо, Хибари исхитрился порвать путы.
- Ой бля… - вдумчиво охарактеризовал ситуацию Тсуна.

***
- А? Ты что-то сказал?
- Я сказал ой бл… в смысле, я что-то сказал? – поперхнувшись, Тсуна замотал головой и посмотрел на впереди сидящего Ямамото совершенно невинным взглядом. - Тебе показалось!
- Да? Ну, ладно. – ободряюще подмигнув, Такеши повернулся к доске, продолжив увлеченно болтать ногами и, судя по всему, рисовать что-то на полях.
«Ладно, согласен. Кея это плохая, очень плохая мысль. Тогда… может Рюхей? В конце концов они частенько вместе и если что я могу как-то влиять на Хибари…». Облегченно выдохнув, Савада ткнулся носом в тетрадь, блаженно улыбаясь своим мыслям.

***
Конечно, широкие плечи и накаченные мускулы Сасагавы-старшего далеки до округлых и приятных пропорций его сестры, но и в них можно было найти какую-то эстетику. Специфическую эстетику. ОЧЕНЬ специфическую.
- А это достаточно ЭКСТРЕМАЛЬНО? – Тсуна вжал голову в плечи от могучего, раскатистого голоса Сасагавы. Впрочем, это не мешало ему продолжать тащить оживленного боксера за собой в спальню.
- Конечно же Рюхей! Экстремальнее этого только… гм… ну… ограбить варийское хранилище! – после общения с Занзасом, а уж тем более с Мамоном, Тсуна свято верил, что это один из самых извращенных способов самоубийства. Тем более сравнение сработало – удовлетворенно хрюкнув, Сасагава послушно засеменил следом.
Далее был пункт несколько более сложный, чем просто завести боксера в спальню. Надо было заставить его раздеться. Естественно хитростью – как-то иначе развести Рюхея на секс, Тсуне не представлялось возможным. Поэтому, он повернулся к своему хранителю и с серьезным лицом начал вещать.
- А теперь раздевайся. То, чем мы сейчас будем заниматься, очень экстремально, но делать это надо голым. Полностью.
К счастью Савады, его хранитель не задавал лишних вопросов - окрыленный радужной перспективой экстрима он, только закивал, бодро срывая с себя одежду, под одобрительным взглядом босса.
- Я готов!
- Молодец, ложись на кровать, а я сейчас подойду.
Невольно вздрогнув от жалобного скрипа пружин под весом хранителя солнца, Савада натянуто улыбнулся и стал стаскивать одежду и с себя. Неожиданно, но пока все шло довольно гладко и если так и продолжиться…
- Савада, и что мы будем делать теперь? – приподнявшийся на локте Рюхей едва ли хвостом не махал, в предвкушении чего-то… экстремального. Десятый улегся рядом, многозначительно хмыкнув, и решил брать пока горяченькое - порывисто поцеловал своего хранителя. Никакой реакции не последовало. Настойчивые и не очень попытки как-то расшевелить Сасагаву ни к чему не привели и через несколько секунд, Тсуна отстранился, вопросительно вскидывая бровь.
- Твою мать, Савада! Что ты, черт бы тебя побрал, делаешь?!
- Э… ну… целуюсь?
- Зачем? – физиономия Рюхея сейчас больше всего напоминала совиную – большая, круглая с выпученными глазами-плошками и легким блюром охренения.
- Потому что мы будем заниматься сексом! – решив больше не юлить, Тсуна напрямую вывалил своему хранителю планы и выжидательно уставился.
- А…э… это экстремально?..
Если бы Савада тогда знал, что такое фейспалм, он бы его обязательно сделал. Но пока, ограничился просто полной уныния физиономией. Но это же не повод отступать с намеченного пути, правда?
- Естественно экстремально! Этим занимались римляне, греки, спартанцы… самураи! – на последнем слове, Тсуна весьма многозначительно покосился на Рюхея и подвигал бровями. Такое сравнение, так или иначе, должно было подействовать на хранителя соответствующе.
И подействовало. На горе Тсуны.
- Ч-что? Рюхей?
- Ты прав, Савада!!! Я ЭКСТРЕМАЛЬНО засажу тебе по самые гланды!
- Э? Ээээ?!

***

- Савада, вы хорошо себя чувствуете? – едкий голос над ухом вернул Тсуну в реальность. А он и не заметил, что осел на стуле, издавая что-то вроде предсмертного, сдавленного хрипа.
- Д-да, хорошо! Простите!
- А раз хорошо, то будте так добры, записывать, что я вам говорю! – преподаватель подкрепил свои слова больно впившимися в ухо пальцами и Савада отчаянно закивал, стараясь не пищать.
- Отлично, итак продолжим…
- Эй, Тсуна. ты действительно _хорошо_ себя чувствуешь? А то видок у тебя какой-то бледный и лицо… испуганное?
- Нет-нет, Ямамото-кун, я в полном порядке! – подняв руки в отрицательном жесте, Савада натянуто улыбнулся. Нет, кто угодно, но только не Рюхей!
- Ну… тебе лучше знать. – Такеши повел плечом и отвернулся. На этот раз, действительно записывая материал – тем более учитель уже был несколько раздражен.
«А может Такеши?.. Он мой хороший друг, добрый, заботливый… и проблем мне доставлять не будет!». Мечтательно вздохнув, Тсуна уставился в серую стену дождя за окном, представляя себе эту идиллию.

***
Ямамото, как казалось Тсуне, должен быть очень отзывчивым. Таким что бы прям… ну… что бы прям! И естественно, покрывая поцелуями шею Такеши, Савада жадно ловил довольные, слегка дрожащие вздохи своего хранителя. Тот, как чувствуя, обнял коленями бедра босса, прижимаясь к изучающее гуляющим по его торсу рукам. Представляя это, Тсуна невольно задумался о том, что Такеши возможно действительно лучше любой девушки. Но и в Ямамото нашлась ложка дегтя.
- Гы-гы, Тсуна, а что ты делаешь?
Именно в этот момент, Тсуна познал, что такое фейспалм.
- Э-э-э-э-э… Ну… Ямамото… Как бы тебе сказать… Пытаюсь тебя… ну… Это! – шмыгнув носом, Савада проникновенно посмотрел на Такеши, искренне считая, что тот должен понять.
- Это? А это весело?
- Д… да, очень. – мученически закатив глаза десятый начал сползать с Ямамото. От былой радости и воодушевления не осталось и следа. А вот хранителю дождя, похожу, было весело. Приподнявшись на локтях, он повернул голову на бок и спросил.
- А что такое это «это»?
- Ну… Ямамото… это секс – надежды на то, что Ямамото поймет о чем речь рушились как карточный домик. Бейсболист продолжал лежать с глупой лыбой. Вздохнув, Савада повесил голову и стал детально рассказывать про пестики и тычинки. И не только. К его радости, Ямамото иногда задумывался, кивал и задавал какие-то вопросы. К концу импровизированной лекции Тсуна выдохся, но все же переспросил.
- И… э… тебе все понятно?
- Ага. Только я вот чего не понял…
- Мммм? – Савада приподнял бровь, вполне логично ожидая какой-нибудь мелочи, но…
- А все таки, чем мы сейчас будет заниматься?

***

[Гость]

XXV-121 Тсуна/Хранители. Сидеть на уроке и размышлять, каким бы был первый раз с каждым из его хранителей.

3535 слов. Часть 3

Очухался Савада, от небольшого гула и чего-то теплого и тяжелого, упавшего ему на плечи.
- А? – подняв голову, он увидел стоящего рядом Гокудеру, который заботливо подтыкал на нем концы теплой кожаной куртки - Гокудера?
- Что такое, Джудайме?
- Э… а зачем куртка? и где учитель? – хранитель наклонил голову на бок и, кажется, выглядел озадаченным.
- Учитель вышел. А куртка… вы вздрагивали и я подумал, что вы замерзли. Но если я…
- Нет-нет, все нормально, спасибо! – уже заранее предвкушая извинения Гокудера, Тсуна протестующее замахал руками. Тем более в куртке и впрямь было теплее – все-таки погода была прохладной для конца весны.
Дальнейшие разговоры были прерваны хлопком двери. Преподаватель, обведя класс хищным взглядом, грубо бросил.
- Гокудера Хаято, сядте на свое место и если еще раз я увижу подобное поведение… - последовала многозначительная пауза, предоставляющая подрывнику самому додумать что с ним сделают. Но с воображением у Хаято не заладилось, во всяком случае, сегодня.
- Ты стары…
- Гокудера! – яростно дернув за рукав своего хранителя, Тсуна кивнул на место. Еще не хватало им проблем в школе. Так что Хаято пришлось подчиниться, а Тсуна задумался.
А чем Хаято плох? Нет, привести причин, чем плох Хаято можно было бы великое множество, но Савада думал немного не об этом.

***
Однако проблемы начинались уже при потенциальном взаимодействии с другими людьми. Тсуна содрогнулся, когда улыбающийся во все тридцать два зуба, едва ли не поскуливающий от восторга Хаято, вывалился из помещения. Из-под двери медленно текла струйка крови.
- Джудайме! Никто не посмеет называть вас козлом и пытаться придушить грудью пятого размера! – кажется, Гокудера был счастлив. В отличии от толпы озлобленной охраны, чьего босса подрывник только что прикончил. Точнее боссиху.

«Гм… если без кровопролития?..»

Начиналось все просто прекрасно. На предложение Тсуны, Гокудера закивал и поддержал руками, ногами и тем, что в приличном обществе не показывают. Проблемы начались после.
- Джудайме, смазку я взял она в вашем кармане, в тумбочке вы найдете все нужное для дополнительных ласк, кстати, вы читали тот анатомический справочник, который я оставил вам на днях?
Савада, сосредоточено расправляющийся с раздражающе-маленькми пуговицами на рубашке своего хранителя и старающийся отвлечься от его болтовни, озадачено поднял взгляд и совершил один из самых глупых поступков в своей жизни.
- Э-э-э-э… нет.
Представьте себе строгую секретаршу, которая положила перед начальством кипу бумаг, которую надо подписать, а начальство с этим не справилось. Выражение лица Гокудеры было примерно таким же.
- Я же вам говорил, Джудайме. – с немым укором посмотрев на босса, Хаято шустро скатился с кровати и задумчиво почесал затылок – Ладно, сейчас я вам все объясню!
- А… Гокудера-кун, может не надо?..
- как это не надо? Надо. Это в первую очередь для вашей же безопасности! – вооружившись очками, указкой и не понятно, откуда взявшейся небольшой доской с мелом, Гокудера шустро стал что-то чертить. «Что-то» явно не отличалось художественным вкусом, но Хаято всегда предпочитал схемы.
- Смотрите, Джудайме. Это Анус. – возможно, тут и не должна была стоять большая буква. Но слово «анус» Гокудера произнес с таким нажимом и благоговением, будто открывал своему боссу запретное знание. О том, что указка при этом многозначительно тыкалась в окружность с выведенной рядом формулой упругости, диаметром и прочими, не понятными для Тсуны буквами, тот решил не упоминать.
- Его образует… - воодушевленное трещание Хаято постепенно стало понижаться, приобретать более хриплый, монотонный оттенок, пока Тсуна всерьез не задумался, а какое отношение к анусу имеет транспонирование матриц.

***
Если вдуматься – никакого. Мотнув головой и втихаря скинув куртку Гокудеры на стул, Тсуна вперился в доску. Мда-а-а. Перспективы неутешительные. И не сказать, что бы он не любил своих хранителей – хотя под вселенскую любовь десятого попадали не все – но вот спать с ними казалось идей если не идиотской, то гротескной уж точно. Хотя… ведь остался еще Ламбо! Есть надежда!
Которая быстро рассеялась. Тсуна вспомнил таки, сколько лет мальчишке. Нет, конечно можно было подождать лет… лет... восемь, пока тому не исполнится хотя бы 15, но ждать еще столько? Но если попробовать исходить из того, что есть…
***
- Ламбо, хочешь конфету?
- Ха-ха, Ламбо-сан всегда хочет конфету! – невысокий семилетний мальчик оживленно обернулся и подбежал к своему боссу, требовательно смотря на большой, спиральный леденец у того в руке. – Давай сюда!
На лице мальчишки отразилось столько пафоса и требовательности, что Тсуна прыснул со смеху. Но просто так конфету не отдал, у него были другие планы. Протянув леденец к губам Ламбо, он убедился в том, что мальчик достаточно им увлекся и потянул на себя. Пара минут и Ламбо же восседал на коленях десятого, забыв о существовании окружающего мира. А Тсуне только это и надо было – похотливо, как настоящий сутенер-педофил, ухмыльнувшись, он наклонился над хрупкой шеей мальчика, жадно впиваясь в нее губами. Ламбо на это никак не среагировал увлеченно, чуть ли не с урчанием вылизывая леденец маленьким, острым язычком. А Савада торжествовал! Наконец-то ни что не мешало ему расстаться со своей девственностью, пусть и контакт с хранителем грозы был слегка… противоестественен. Быстро стащив с мальчика рубашку, он прижался губами к груди, сосредоточено вылизывая маленькие, мгновенно напрягшиеся соски. Реакция Ламбо не заставила долго ждать – тот прогнулся в спине тихо, тоненько застонав и с хрустом откусив от леденца кусок.
А Тсуна тем временем вошел во вкус, передвигаясь к другому соску и укладывая руку на ширинку мальчишки, уже готовый раздеть того до конца, но…
- Ха-ха! Ламбо-шан пошерял ище один молощный зуб!
Вздрогнув и отстранившись, Савада с ужасом взглянул на щербатую улыбку своего хранителя и измазанные кровью губы. Пресловутый зуб художественно прилип к леденцу на месте скола.
Посмотрев на своего босса с нескрываемой гордостью, Ламбо улыбнулся еще шире и поерзал на коленях Тсуны. Задумался. И поерзал еще раз. Улыбка быстро сползала с детского личика, заменяясь глубокой, поистине философской задумчивостью. Савада так и замер в нелепой позе, с оттопыренным леденцом, не смея нарушить величественность момента. Наконец, мелкий засранец выдал.
- Ха! У тебя стоит! У Никчемного Тсуны стоит на беззубых детей! – по правде говоря, Савада недоумевал, почему в его воображении семилетний Ламбо знал, что такое «стоит», а его ровесники – Ямамото и Сасагава – нет. Но факт оставался фактом. Чертов недоросль сидел у него на коленях и откровенно глумился, забыв про леденец.

***
Из персонального Ада, десятого вырвал противный звонок, ознамевающий перемену. К нему уже подтягивался Хаято и Кеко, у двери маячила счастливая рожа Рюхея. Тсуна улыбнулся, понимая как же он любит своих друзей.
И что девственность он не потеряет, пока они не станут хоть чуточку адекватнее. А пока правая рука – в смысле та, что из плеча растет – ему в помощь

[Гость]

XXV-81 TYL! Тсуна/TYL! Хару. «Киоко - бездушная кукла со стеклянными глазами, а Хару... Хару живая»

468.

-Ты что? К кому? – выдохнула Киоко, не веря своим ушам.
-К Хару. – спокойной произнёс Тсуна, - Я ухожу от тебя к Хару.
Рыжеволосая девушка ещё несколько секунд удивлённо смотрела на Саваду, затем театрально охнула и сползла по стене на пол. Тсуна даже не шевельнулся. Он был спокоен и смотрел на Киоко безразлично, и может даже с некоторой брезгливостью. Та, молча сидела, усиленно на чём-то сосредотачиваясь, и наконец пустила слезу и тихо пробормотала:
-За что так, Тсу-кун? Разве мы не были счастливы?
-Пере…- начал было босс Вонголы, но девушка поспешно прервала его, повысив голос.
-Разве что-то не так?! Мы же любим друг друга! Почему ты вдруг уходишь? Почему к Хару?- выпалила на одном дыхании Киоко, при этом слегка раскачиваясь на месте и заламывая себе пальцы. Тсуне всё это быстро надоело, она присел рядом с девушкой, опираясь на одно колено, а затем слегка улыбнулся и произнёс:
-Ой, вот только не надо мне этой невинности на лице. И ты, и я, мы оба прекрасно знаем почему. И, пожалуйста, прекрати этот фарс. Ты не в театре, чтобы играть передо мной. Причём скажу, что актриса из тебя никудышная. Фальшивенько как-то выходит, я не верю больше.
-Тсу-кун, я не понимаю о чём ты, я же…
-Хватит, я сказал!- резко оборвал оправдания Киоко Тсуна.
Поняв, что притворяться смысла больше нет, девушка сильно изменилась в лице. Губы поджаты, глаза полны ненависти, на раскрасневшихся щеках видны дорожки слёз. Она открыла рот, чтобы сказать что-то, но Тсуна снова её прервал.
-Молчи лучше, я сам расскажу всё… Знаешь, Киоко, ты такая красивая – внезапно произнёс он, дотрагиваясь пальцами до щеки девушки,- как кукла. Большая, фарфоровая кукла, с такими же большими и красивыми глазами. Вот только и сердце у тебя фарфоровое. И когда ты такой стала? Наверное, ещё до нашей свадьбы. Ты выходила замуж не за меня, а за мой статус. А что, неплохо придумано! Престижно ведь быть женой Десятого Босса Вонголы. Тут тебе и деньги, и наряды красивые, и украшения, и завистливые взгляды подружек, статус хороший одним словом. Кстати, ты не замечала, что у тебя была всего одна подруга, которая не испытывала зависти? Она искренне радовалась за тебя, и даже когда поняла, что ты сейчас собой представляешь, не злилась, и не обижалась. Ей тебя жалко было. И мне теперь жалко. – Тсуна поднялся на ноги и посмотрел на собеседницу сверху вниз.- Вот поэтому я ухожу, и поэтому к Хару. Потому что ты, Киоко - бездушная кукла со стеклянными глазами, а Хару... Хару живая.
Савада решил, что продолжать разговор не стоит. Слушать какие-либо объяснения, оправдания или, не дай бог, истерики своей уже бывшей жены, он не желал. Хранитель Неба сделал шаг к двери, и перед тем как выйти из квартиры, повернул голову к Киоко.
-Вещи я уже забрал, больше, надеюсь, не увидимся. И, пожалуйста, не надо прожигать меня своим взглядом, это бесполезно. Такие холодные люди как ты никогда не смогут породить огонь.

[Гость]

XXV-17 Ямамото/Гокудера. Впервые увидеть Такеши в очках.

1418

Если вы спросите меня, с чего все началось, я отвечу вам, что не помню. Конечно, это вранье, я все помню прекрасно, просто история наша, без того непростая, началась с глупости. Я нередко совершаю глупости (и кто не тупил в пятнадцать лет?), и если некоторые из них не заканчиваются для меня печально, то оставляют в моей жизни свой след.
Вот как тот случай с очками. Я забыл уточнить, что прекрасно помню, с чего все началось между нами, а когда все началось у меня, я точно не скажу. Но конечно, не сразу… хотя я не отслеживал. Вышло как-то само собой. Вы же знаете, как это бывает.
С любовью и положительными эмоциями, с нею связанными, у меня не складывалось никогда. Так тоже просто вышло, я этого не планировал и уж естественно не хотел. Впрочем, это не та тема, которую я хотел бы затрагивать глубоко. Я только немного проясняю ситуацию, чтобы проще было понять, что я чувствовал. Кому-то будет просто и без объяснений, я думаю – но мне пришлось нелегко. Трудно осознать привязанность такого рода, когда она у тебя в первый раз.
У меня несколько вариантов, о чем именно рассказать сначала. О глупых мыслях, о глупых эмоциях или о глупом поведении? Я бы рад все сразу, как это было со мной в тот миг, но лучше буду последователен. Очень последователен.
Итак, я влюбился. Это во-первых. Погодите секунду, я снова говорю неправду. Ни о какой влюбленности тогда не было речи, просто была сильная симпатия, которую я, не умея обращаться с подобными чувствами, уверенно и беспощадно давил – я ничего не понимал, а если и догадывался как-нибудь подсознательно, то считал, что оно мне не нужно. Тем более такое…
И вот этой симпатии предстояло очень болезненно проявить себя в моем сознании, когда случилось во-вторых.
И я никак не перейду к основному. Раздумываю, как представить его так ловко, чтобы ни у вас, ни у меня не возникло чувства, будто я рассказываю о курьезе, хотя я очень смешон в этой ситуации. Но мне все равно следует его как-то представить. Давайте запишем: «Ямамото Такеши», хотя в другом случае я настоял бы на «долбоеб». По привычке.
У нас мало общего, если не считать Семью, но в школе мы пересекаемся в одной точке, которая лежит на бесконечной прямой: девчонки. В этом плане раздельное образование было бы предпочтительнее – никто не ходит за тобой повсюду и не следит за каждым твоим шагом. Ямамото относится к повышенному вниманию так же добродушно, как и к любому явлению действительности. Когда узнаешь его получше, можно научиться отличать, искренен он или по привычке, как у меня – оскорблять его умственные способности на людях.
Обычно мне удается сбежать от девушек или напугать их своими видом, и они не достают меня. У Ямамото получается быть незаметным, если он хочет, но иногда он стоит, «обсаженный» со всех сторон «цветами».
До того дня я ни разу не видел, чтобы рядом с ним стояла всего одна девушка, и чтобы он с ней говорил, выглядя заинтересованным в ее ответах. У меня засосало под ложечкой, и я остановился поодаль, наблюдая за ними и стараясь докопаться до сути охватившего меня негодования. Девушка была в очках. Я тоже был в очках; на уроках я их ношу, не снимая. Меня сразу взбесила эта общность. Я испытал еще одно иррациональное, но редкое по насыщенности чувство омерзения, когда она сняла очки, приподнялась на цыпочки и надела на Ямамото, а он засмеялся. От этого смеха я пришел в такое бешенство, что все пять потоков пламени чуть не хлынули у меня из всех щелей.
И вот они стояли и смеялись, выглядя друг другу такими близкими, что почти казались парочкой, а мне думалось – что это она его лапает, какое право имеет? Очки, придумала тоже! Это мои он примерял, а я наорал, чтобы не трогал без спроса, это меня он спросил: «А мне идет?», а я ответил: «Не знаю, дай сюда».
Это были те самые глупые мысли и глупые эмоции, о которых я хотел рассказать. Теперь о глупом поведении.
Если вы думаете, что я ушел в класс и там просидел остаток перемены, размышляя, то вы совершенно правы. Если вы думаете, что я этого так не оставил, то вы правы вдвойне.
То, на что я пошел, заставило меня чувствовать себя жалким, и оттого я сделался еще злее, чем был.
– Мне надоело, что ты во всем полагаешься на интуицию, – сказал я, отрезая Ямамото путь из класса. – Это недостойно члена Семьи.
– Что? – он заглянул мне за плечо. Я мог поклясться, что она ждала его в коридоре.
Я ударил о парту учебником.
– Сядь сюда и послушай. Я объясню тебе тему.
– Извини, Гокудера, не сейчас.
И Ямамото, спокойно отодвинув меня с дороги, вышел.
Я даже не стал оглядываться, просто вернулся на свое место и опять начал думать. Воспоминания об этом дне самые болезненные за всю историю нашего знакомства, если недостаточно долгую, то разнообразную событиями точно. К концу учебного дня я додумался до того, что впал в отчаяние: я же ненормальный! Я без того не образец для подражания, хоть и пытаюсь им быть, быть достойным, исполнительным и верным помощником своего босса. О каком достоинстве может идти речь, если я готов признать, что влюбился в парня и строю планы по… сам не знаю, по чему? Я сказал себе: баста. Я не буду в него влюбляться.
Тем более что он так и не подошел, хотя она больше не появлялась.
Только я совершенно забыл, что не всегда управляюсь со своими эмоциями, и я не знал, что запретить себе чувствовать почти невозможно. Но я пошел по правильному пути, я начал искать в нем недостатки и выставлять их в самом неблагоприятном свете, однако на каждый недостаток что-то во мне возражало, отвечая всем самым хорошим, что в Ямамото было. От этого противоречия я начал в два раза больше курить и в два раза меньше разговаривать, особенно с Ямамото. Ну, с ним я, можно сказать, вообще не говорил: лаял и огрызался, как будто мы победили Варию только вчера.
Однажды он обиделся.
– Что ты на меня злишься?
Мы ждали Десятого с дежурства, минуты наедине были невыносимы, меня одновременно тянуло к нему и тошнило от его улыбки.
Я проигнорировал вопрос.
– Не хочешь отвечать?
Теперь и в его голосе звучала злость. Сердце у меня трепыхнулось раз-другой, но я и бровью не повел. Уставился на дым от сигареты, сконцентрировал на нем все свое внимание.
– Потому что нечего? Ты же просто так бесишься целую неделю. Что с тобой случилось?
– Пошел на хуй, – я сказал, помолчав, и еще добавил, – психотерапевт…
У меня на плечах остались потом синие следы от его пальцев, так сильно Ямамото в меня вцепился. И встряхнул несколько раз, да так, что я выронил сигарету.
– Ты как девчонка, обиделся на что-то и не говоришь! Была бы твоя воля, на диван бы меня выселил, да?
– На какой диван? – я впитывал каждое слово, но их смысл до меня не доходил. Ямамото очень редко злился на кого-нибудь, и я не знал, должно это меня радовать или нет.
– Это из-за того, что я не сделал, как тебе хотелось? С того дня, когда ты мне хотел что-то объяснить, а я не дал?
Не поверив сначала своим ушам, я перешел на крик.
– Хочешь сказать, я тебя использую?!
– Да не используешь ты меня. Ты меня вообще за… не знаю, за кого ты меня держишь. Только не за друга.
Это было верно, за друга я его никогда не держал, особенно теперь. Теперь – особенно.
– Не надо сбегать, когда я хочу поговорить, – сказал я, позволяя обиде вырваться. Но самой маленькой ее частью. Ее хватит. – Девушка от тебя никуда не уйдет…
– Какая девушка? – Ямамото сделал это выражение лица, которое меня ужасно бесит: приподнял брови и захлопал глазами.
– К которой ты так рвался.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь. Я бегал в клуб, узнать, вышел ли тренер, а то я не взял с собой биту.
Уверен, такое с каждым бывало. Проносится ли мимо автомобиль, едва не задев темным боком, встаешь ли мимо ступеньки, едва успев схватиться за перила, уходишь ли влево, а справа ровным рядом вонзаются в стену ножи. Это все блеклая калька, когда спасаешь тело, с тех чувств, которые испытываешь, когда камень падает с души. Мне стало так легко, я даже почти улыбнулся, но вовремя сдержал себя, потому что от радости нехорошо разросшаяся симпатия грозила вылиться через край, а я еще соображал, что это может плохо кончиться для меня. Исход и не мог быть положительным, но я оттягивал момент окончательного признания себе, что влюбился и мне не ответят взаимностью.
– Мог бы и подойти потом!
– Когда у тебя был такой сердитый вид?
Ошибкой было взять за аксиому, что к той девушке у Ямамото что-то есть… но к счастью, я ошибся дважды.
Глупые мысли, глупые эмоции и глупые поступки иногда приводят на правильный путь.
И я по-прежнему терпеть не могу, когда Ямамото надевает мои очки.

[Гость]

XXV-57 dark!Тсуна|Киоко. Ударить прикладом по голове. "Прости, лапочка, сегодня нам с тобой не по пути"

499

- Джудайме, машина ждет недалеко, за углом.
- Хорошо, Гокудера-кун, я понял. Кто поведет?
- Я?
- Нет, пожалуй. Лучше Ямамото. Он обещал подойти через десять минут. Свяжись с ним, объясни наши планы и предупреди, чтобы оставил свою машину на каком-нибудь пункте.
- Как скажете.

Давно в прошлом убеждения в святости обязанностей босса мафиозо, которые проповедовали ему его учителя. Атмосфера теплой компании одноклассников давно сменилась на жесткую систему, в которой все было отлажено. Каждая деталь работала, как положено, почти на износ. Пафос красивых слов неизменно раздражал Тсунаёши, и любой, кто стал бы проповедовать ему старые аксиомы, на которых воспитывался когда-то Дечимо, рисковал замолкнуть навсегда.
Отель, удобствами в минус несколько звезд, встретил Саваду так же, как и остальных посетителей: вонью перегара и самокруток, резким запахом дешевых духов и тяжелым амбре. Так пахли потасканные тела тех шлюх, что ошивались здесь в поисках клиентов. Так пахли ошметки общества, поглощающие в этом притоне целыми днями свою бормотуху.
Дорогой костюм Вонголы мог бы вызвать ненужные вопросы в этом, с позволения сказать, обществе, если бы не то, что здесь всем было плевать: мафия многолика.
- Эй, ты, - Тсунаёши, поджав губы, окликнул бармена, - Седой наверху?
- Да. Но с ним еще трое.
- Вот как? Ладно. Не пускай никого туда - считай, лестница зарезервирована. Минут на десять.
Что ж, надо было брать с собой Гокудеру. Впрочем, он и так справится.
Девицы, полуголой грудой столпившиеся у лестницы, призывно маячили обнаженными плечами. Впрочем, не только плечами. Тсунаёши не испытывал к ним ни желания, ни жалости. Лишь холодное, равнодушное призрение. Ведь удовлетворять свои потребности можно и без симпатии, верно? Да и не за этим он пришел сегодня.
На миг среди кукольных лиц мелькнуло что-то смутно знакомое.
- Тс... Тсуна? - неверяще прошептало это нечто смутно знакомое, когда Вонгола обернулся, присматриваясь.
В следующее же мгновение мафиози оказался в объятиях тонких дрожащих ручек.
- Как ты... изменился... Тебя и не узнать!... - рыдало существо на груди Савады.
- Киоко? - Тсуна досадливо поморщился: он терпеть не мог подобное издевательство над своим личным пространством, оно его... раздражало. Да и пиджак ему нужен был сухой.
Удар был жестким и быстрым - мужчина буквально отшвырнул от себя плачущую девушку. И плевать, что приклад мини-автомата прошелся по голове.
- Прости, лапочка, сегодня нам с тобой не по пути. Обслужишь в другой раз, если повезет.

- Поехали.
Ямамото молча надавил на педаль газа. Гокудера хмуро молчал сзади, не издавая ни звука: если Джудайме сочтет нужным, он сам все расскажет. Дечимо расслабленно откинулся на спинку кресла.
- Что слышно о нии-сане?
- Последний раз он связывался с Хибари. Звонил из Палермо.
Ямамото водил лучше всех: аккуратно, но на высоких скоростях. Тсуну это всегда успокаивало.
- Он все еще ищет людей, которые убрали Киоко?
Гокудера кивнул:
- Да. Кроме того, он говорил, что в этом замешаны какие-то посторонние элементы, ведущие мимо нас рэкет портов на юге острова.
- Убрать.
Ямамото на полной скорости пронесся мимо полицейского поста. Погоня обеспечена, но это даже забавно. Хранитель прибавил скорости - приключение обещало долю веселья.
А Дечимо...
Он действительно изменился.

[Гость]

XXV-91 TYL!Тсуна. "Это жизненный принцип - видеть врага в глазах напротив"

417

"2 июня 20.. г.
Я все время задумываюсь вот о чем: недавно наткнулся на старую библиотеку Тимотео. Так там есть несколько полок, выделенных под дневники прежних боссов. Забавно - может быть, эти строки тоже когда-нибудь будут соседствовать с мыслями прежних Вонгол. Интересно, почему я раньше не набредал на эту полку?
Первый дневник, на который я обратил внимание - дневник Восьмой. Не знаю, почему он был запрятан так далеко, но он явно зачитан. Наверное, Кьюдайме... впрочем, ничего удивительного - она же его мать.
Очень аккуратный дневник, надо сказать. Твердый подчерк, такой у женщин редко когда встретишь.
Эх, побольше бы времени свободного, ведь очень хочется его внимательно изучить."

"10 июня 20.. г.
Наконец-то я в своем кабинете. Гокудера очень извинялся за то, что мне пришлось лететь к нему на переговоры - неужели он не понимает, что это ни к чему? Я, в конце концов, не люблю, когда так много извиняются из-за пустяков. Помощь ведь нужна была - они с Ямамото там как белки в колесе, честное слово!
В самолете закончил читать дневник Даниэлы. Вообще, я так понял - это далеко не первый и не последний ее дневник. Надо будет порыться там же, найду, может быть.
Потому что оно того стоит. Не считаю зазорным читать его, потому что там... ну, как бы сказать... там часто попадаются мысли, которые мне могут пригодиться. Над некоторыми мне все еще следует подумать.
Вот, к примеру, она пишет: "Это жизненный принцип - видеть врага в глазах напротив." Интересно, что она имела ввиду?"

Тсунаёши расправил плечи и откинулся на спинку стула. Где-то немного поодаль от него стоял Хибари, всем своим видом демонстрируя равнодушие к собеседнику Дечимо. Тем не менее, Савада явственно ощущает напряжение своего Хранителя и спокойно улыбается, глядя в глаза сидящему напротив человеку.
- Вы действительно гарантируете, что завтра в 18:59 в аэропорту русские встречаются с кем-то из Шимона?
- Да, это достоверная информация.
- Хорошо. Я думаю, вы знаете, что должны или не должны делать. Свободны..?
Мужчина, счет последний полу-вопрос утверждением. Хибари недолго думал и направился следом.
- Постой, Хибари-кун, - Дечимо задумчиво смотрел на искаженное в кофейнике отражение Кёи. Десятый не обернулся. - Видеть врага в глазах напротив - твой жизненный принцип, не так ли?
Хибари не ответил на это, он лишь хмыкнул:
- Я буду там завтра.
- Не один. Возьми хотя бы Гокудеру.
- Я работаю один, Савада, - дверь за Хранителем закрылась.
Тсунаёши сжал ладони в замок.
- А я не верю ему. Он мог поставить Энму, там может быть засада. Это жизненный принцип - видеть врага в глазах напротив?

[Гость]

XXV-56 Хару. Всюду мерещатся убитые друзья.

1735 Часть 1.

Не смотря на то,что битва с Бьякураном завершилась абсолютной победой Вонголы,на некоторых членах большой и дружной семьи кошмары,пережитые в будущем, оставили отпечаток.Одним из этих людей была Хару.
Никто из её друзей не заметил в девочке каких-либо перемен.Она была всё так же весела,активна,дружелюбна,по-прежнему бегала за Тсуной и жила полной жизнью. Но того, что происходило с ней на самом деле, не знал никто.
Каждое утро Хару вскакивала в кровати и, тяжело дыша, подолгу отходила от ужасных сновидений. Несколько минут она едва могла шевелиться, а потому не предпринимала попыток вылезти из постели, а просто ждала, пока оцепенение пройдёт, уймётся дрожь в теле, восстановится дыхание и холодные капельки пота перестанут выступать на лбу. Пару раз Миуру даже тошнило, когда она вспоминала то кровавое месиво, в которое её друзей превращали каждую ночь. И не смотря на то, что всё это было лишь иллюзией, созданной её подсознанием, они были настолько натуральными, что там, во сне, Хару совершенно не могла поверить то, что спит.
А ещё она не могла позволить своим друзьям беспокоится за неё. Им и так сложно, у них и так хватает проблем.
Иногда у девушки появлялись галлюцинации. То мерещилась кровь, то слышались шаги или крики. Но стоило только помотать головой, как плоды воображения сразу исчезали. Так продолжалось уже около месяца, пока всё не зашло слишком далеко…
-Ладно, ребята, мне пора. Хорошо,что мы собрались сегодня все вместе!Нет,нет, суна-сан,я сама дойду,спасибо.Голова уже почти не болит…-быстро протараторила Хару и, помахав всем рукой, побежала в сторону дома.
Тсуне она соврала. Голова буквально раскалывалась, а ещё подкашивались ноги из-за слабости вследствие недосыпа. Миура нахмурилась,терпя боль,и остановилась, облокотившись на забор.
Тук….т.у.к…..т…у…к…
Хару вздрогнула.Это повторяется снова!Опять она слышит эти шаги.Господи, хватит уже, она слишком сильно от всего устала, она не может это больше выносить!Но звук не исчез.Тогда Миура резко повернулась назад и, ясное дело, никого не увидела. яжело вздохнув, девочка уже решила идти дальше, но внезапно увидела недалеко от себя человека,который лежал в странной,какой-то изломанной позе,головой упираясь в доски забора. Хару прищурилась и смогла распознать в фигуре Хром.Недолго думая,девочка рванулась с места и подбежала к подруге.
-Хром-тян,господи, что с тобой!?Тебе плохо?
-Х…ару?–слабо произнесла иллюзионистка,силясь открыть единственный глаз,а потом резко задёргалась,будто в судороге,и руками схватилась за повязку.–Жжёт! Сильно жжёт…очень горячо.
-Успокойся, Хром-тян, успокойся! Тихо, дай мне посмотреть! Я сейчас что-нибудь придумаю…- испуганно пролепетала Хару и потянулась к завязкам на голове Докуро.
-Нет! Не трогай,не надо!–вдруг завопила та,но было уже поздно.Чёрный круг ткани плавно сполз на колени Хранительнице Тумана.
То,что Хару увидела,повергло её в такой дикий шок, что девочке пришлось зажать рот руками, только бы не закричать.Из пустой глазницы,жадно впиваясь в кожу, вылезали черви, личинки и непонятные гусеницы.По щеке Хром толстой полоской текла кровь.Такая же струйка струилась изо рта.
-Что...ты надела...ла…Ха…-договорить Докуро не успела. Дёрнувшись ещё пару раз, девушка замерла.
Прежде чем Миура успела понять, что её подруга умерла, кожа иллюзионистки потрескалась, а всё тело обволокло белым туманом. Через несколько секунд на месте Хром появился молодой парень, в болотной школьной форме и причёской, напоминающую ананас. Он быстро поднялся с земли и укоризненно посмотрел на Хару, при этом сладко и нахально улыбаясь. Из его глаз и рта, как и у Хром, шла кровь.
-Оя-оя, и правда, чего ты наделала? Убила мою милую девочку. Я, знаешь ли, такого простить не могу…Придётся тебя наказать, ку-фу-фу.
Мукуро сделал шаг к ошеломлённой девочке, но его нога разломилась прямо в колене. Хару отпрянула назад, а парень в это время потянул к ней свои руки. Те рассыпались в пепел прямо на глазах, в то время как остальные части тела буквально разлагались на земле. Миура истошно закричала, глядя на всё это, и старательно подавляла в себе тошноту. В следующую секунду кто-то легонько коснулся её плеча.
-Хару-тян, ты в порядке? Я беспокоилась, мне показалось, что ты кричала… - послышалось за спиной девочки, и та сразу узнала этот голос.
-Киокооооо… - закричала она, глотая слёзы, и, быстро повернувшись, уткнулась рыжеволосой в плечо. В нос ударил какой-то приторный запах. Миура отстранилась и посмотрела на подругу. Прямо над грудью находилась дыра, размером с целое яблоко. Края раны сильно гноились, а жёлтая жилетка школьной формы была полностью пропитана кровью.
-Что не так, Хару-тян? Аа…дырка. Ничего страшного. Я просто у-ми-ра-ю…- по слогам произнесла Сасагава и, закатив глаза, упала на бок.
Миура буквально взвыла. Что происходит?! В чём дело, чёрт побери?!?!?! Почему они все умирают!? Не понимая что происходит, Хару помотала головой, надеясь, что наваждение исчезнет, но мёртвые тела Киоко и Мукуро по прежнему лежали у её ног.
Тогда девушка рванула с места и понеслась вперёд, размазывая по лицу слёзы. Она не знала куда бежит, ей просто хотелось скорее уйти как можно дальше от места, где только что произошло нечто невообразимое. Однако долго бежать не пришлось. Вскоре она врезалась в чью-то широкую спину, при этом сильно ударившись носом.
-Хару? – услышала она удивлённый голос и, подняв глаза, увидела Такеши. Тот как всегда лучезарно улыбался.
- Ямамото-кун! – завопила девушка - Там Киоко! Там Хром! Они умерли! На моих глазах…
-Ты переутомилась – резко прервал её Хранитель Дождя. – Всё в порядке, никто не умирал… ну же, перестань плакать. Идём со мной! Я сейчас направляюсь в школу, у меня тренировка. Посмотришь, развеешься, успокоишься.
Хару посмотрела на Ямамото. Тот по-братски приобнял её за плечо и повёл в сторону средней Намимори. Школа была совсем близко, поэтому долго идти не надо было. Миура же была так растеряна и напугана, что не возразила ни слова, а лишь поплелась вслед за бейсболистом, уговаривая себя, что всё, что произошло ранее, ей только привиделось.

[Гость]

XXV-56 Хару. Всюду мерещатся убитые друзья.

Часть 2.

Дошли они молча. Ямамото сразу направился на поле, даже не переодеваясь. Больше на территории школы Хару никого не увидела. «Он будет тренироваться один?» - пронеслось у неё в голове.
-Ямамото-кун, а как же бита? Ты не взял её…
-Бита? Ах, да, она при мне! Ха-ха, совсем забыл достать! – быстро выпалил парень и задрал свою футболку. Прямо в его тело была вдавлена деревянная бита. Миура громко вскрикнула, а Такеши только улыбнулся и запустил руки в собственную кожу. Струи крови хлынули маленькими фонтанчиками и забрызгали девочке лицо и жилетку. Хранитель Дождя, смеясь, продолжал вырывать биту из своего живота. Когда ему это наконец удалось, на месте игрового предмета появилась ужасающая рана. Куски его плоти падали прямо в кровавую лужу. Сам Ямамото выдавил своё последнее «Ха-ха» и свалился в ноги Хару. Лицо девушки выражало полный ужас. «Это не кончилось, нет!!! Мне всё это не кажется, они правда умирают!! Один за другим…»
- Бейсбольный придурок! – раздался совсем рядом крик Гокудеры. – Господи, что произошло!? Хару, беги оттуда! Не стой как истукан, враги могут быть ещё рядом!
С этими словами Хаято достал несколько своих динамитов, поспешно их поджёг и… они просочились сквозь его пальцы.
-Чёрт! – только и успел сказать подрывник, перед тем как раздался громкий взрыв. Миуру, которая так и не успела отойти от тела Ямамото обрызгало кровью. На этот раз она уже принадлежала Гокудере.
Хару снова заорала и бросилась прочь с поля. Ноги сами понесли её к школе, и уже через пару мгновений она завернула за угол и так и упала на месте. Прямо перед её глазами, в воздухе, болтались чьи-то ноги. Девочка подняла вверх глаза и увидела Хибари. Глава Дисциплинарного Комитета был повешен на колючую леску, которая раздирала его шею. Глаза парня были широко распахнуты, а на плече лежал мёртвый Хибёрд. И это был ещё не конец. Рядом, облокотившись на шкафчики с обувью, сидел Рёхей. Его голова была разбита, и судя по всему, валявшейся рядом окровавленной тонфой.
-Да…он определённо…подходит…моему…клу…бу…- слабо прохрипел боксёр и закрыл глаза.
Хару уже не смогла даже закричать. Её живот скрутило, к горлу подкатил ком и, в конце концов, несчастную девочку стошнило. Разум совершенно отказывался верить во всё происходящее. Но картины были слишком натуральны, а если провести рукой по волосам, то на пальчиках можно было увидеть кровь. Шатаясь, Миура вышла из школы и сразу наткнулась на Тсуну.
-Эээ?! Хару? Что ты тут делаешь? Ты же домой вроде собиралась…Эй, Хару, что с тобой? Почему ты вся в крови? – Савада обеспокоенно потряс знакомую за плечи, а та, не устояв на ногах, свалилась на колени.
-Ну ты чего!? Кто тебя обидел? Перестань, Хару, не смешно. Хочешь я за тебя отомщу? Смотри, мне не сложно – обеспокоенно пролепетал Десятый Босс Вонголы и зачем-то полез в карман. Он вытащил оттуда небольшую металлическую коробочку, напоминающую упаковки для жвачки, и достал свои пилюли. Тсуна быстро закинул одну в рот, и в ту же секунду на его лбу загорелось рыжее пламя. Хару устало посмотрела в уверенные глаза, но быстро опустила голову. У неё больше не было сил. Она больше не могла видеть, как её друзья умирают один за другим. И только не Тсуна. Пожалуйста, только не он! Если самый важный и любимый для неё человек тоже покинет её, то она определённо точно сойдёт с ума. Только бы не видеть, только бы не заметить, как он умрёт…
Когда горячий пепел коснулся обнажённого колена девочки, она закрыла лицо и тихо заплакала. Она не увидела как умирал Хранитель Неба. Не видела, как тонкие языки пламени ото лба ползут всё дальше, постепенно охватывая всё тело мальчика. Она не видела, но остро чувствовала, как спокойно глядят на неё уверенные, оранжевые глаза, охваченные огнём. Он сгорел. Не издал ни звука, не оставил ни единого следа. Просто разлетелся пеплом, обжигая кожу сидящей на земле Хару.
-Вот и всё, да? – слабо выдохнула она, часто всхлипывая. – Последний исчез? Всех забрали!? А я что!?!? А меня?! Убейте, убейте, УБЕЙТЕ!!!
Голос сорвался на громкий крик, а слёзы буквально душили девочку. Она схватилась за голову и буквально взвыла от охватившего её отчаяния. Почему она должна была всё это увидеть?! Почему она сама не умерла, как и все её друзья!? По-че-му?!
Резкий толчок в спину, широко распахнутые глаза и…она проснулась.
-Ой, Хару-тян, прости, я случайно…-виновато пролепетала Киоко, прижимая к себе что-то напоминающее хлопушку. – Хром-тян просто спросила, что это, а я не заметила, что ты уже уснула, извини.
Миура непонимающе хлопала глазами, пытаясь восстановить в памяти прошлый вечер. Девичник! Точно! Они организовали его с Киоко специально для Хром, чтобы та наконец стала чувствовать себя с ними более раскрепощено.
-Н-ничего страшного–наконец произнесла она, постепенно возвращаясь к реальности.
Сон…это был просто сон. Очередной кошмар. Всё закончилось.
-Оу…-тихо выдохнула Хром, закрывая глазами глаз под повязкой.-немного жжёт…горячо…
Миура широко распахнула глаза, глядя на подругу совершенно безумными глазами. «Как так? В чём дело?! Ведь всё кончилось…Ведь всё, чёрт побери, уже кончилось!»
«Нет,- произнёс чей-то настойчивый голос у Хару в голове.-тебе это этого уже не убежать…

[Гость]

AU-47 Все основные персонажи Реборна изначально живут в Италии и все являются друг другу близкими или дальними родственниками.

973

От автора:некоторые персонажы Fem!
Обычный многоквартирный четырёхэтажный дом в Италии. Обычный, если не считать того, что все, кто живёт в нём— родственники. Кто-то по крови ближе, кто-то дальше, но все эти люди— одна семья. И с самого утра опять какие-то разборки.
6:00.
— ВРААААААЙЙЙ!! КАКАЯ СВОЛОЧЬ ОПЯТЬ ОСТАВИЛА МУСОР НА МОЕЙ ЛЕСТНИЧНОЙ ПЛОЩАДКЕ??? — мужчина с третьего этажа всегда работал будильником для всего дома.
— Заткнись тупой патлатый кусок дебила, у меня Ламбо спит, и если ты его разбудишь...— едва ли тише ответила его сероволосая соседка, доставая динамит. -Бейсбольный придурок, иди помоги зашить рот твоему тупому братцу!
— Дорогая, не мешай спать, у меня матч завтра...— подал голос её муж.— И не трогай ты Ску, щас он заткнётся, он жену свою разбудил...
— КАКОГО ХРЕНА ТЫ ТУПОЙ МУСОР МНЕ СПАТЬ МЕШАЕШЬ, А???— все услышали громкий крик из квартиры, которая принадлежала брату бейсболиста. Секунда— и оттуда вышла брутального вида женщина со скалкой в руках и шрамами на лице.— Иди домой и успокой этих двух идиотов, ты их разбудил!
— Маамм, тут Бельфегор и Расиэль проснулись,— Следом за женщиной засеменил мальчик лет семи, с зелёными волосами и совершенно тупой шапкой на этих самых волосах.— Ты их своим маньячным криком женщины с кризисом среднего возраста разбудила.
— Заткнись и иди в дом. Сейчас приду, только твоего придурка папашу прибью, — ответила она и грозно уставилась на сына. — И сними эту тупую шапку, ты в ней на придурка похож.
— Не могу. Если сниму, малые плакать сразу начинают!
— Ладно, пошли домой.— сказала она и потянув протестующего мужа за длинные волосы, вошла в квартиру.
Все зашли в квартиру номер девять, а девушка с динамитом вошла в седьмую. На этом утренние происшествия не закончились.
7:00.
Они стояли на лестничной площадке второго этажа.
— Дорогой, пожалуйста, сходи купи молока. Очень хочется.— с улыбкой пролепетала молоденькая кареглазая девушка, с лёгким страхом смотря на мужа. Не то, чтобы он её бил и ругал...Он всем своим видом внушал всем ужас. Но его жена была единственным человеком в мире, которого он ни разу не грозился забить до смерти.
— Конечно, сейчас схожу. — тихо сказал её муж и пока никто не видит, поцеловал жену в лоб.
— Ку-фу-фу-фу, кого я вижу! Моя милейшая сестра и её идиот-муженёк. Как дела нынче?— из соседней квартиры, весело улыбаясь, вышел ещё один парень и с улыбкой остановился около молодожён.
Муж девушки отреагировал мгновенно. Достав железные тонфа, он тут же приставил их к горлу Мукуро.
— Ты кого тут идиотом назвал, педик голимый?!
— Кея, брат, пожалуйста, хватит драться!— девушка встала между парнями, и по её лицу было видно, что она об этом очень сожалеет.
— Ну нее, я перед сестрёнкой драться не буду,— пропел Мукуро и отошёл на пару шагов.— Ну пока, Тсуночка, будь осторожна, а то этот придурок тебя до смерти закусает.
С этими словами, брат Тсуны удалился по своим тёмным делам.
Девушка радостно вздохнула, а её муж отправился за молоком.
09:00.
Третий этаж.
После всего, что произошло, все надеялись на мирное утро, не омрачённое внезапными происшествиями. Но на этот раз Фортуна обошла семью Вонгола стороной.
— РЕБОРН???? ГДЕ РЕБОРН? КУДА ОПЯТЬ СМЫЛСЯ МОЙ МУЖ?— по всем этажам бегала рыжая девушка, держа в руках два опасно выглядящих подноса.
— Бьянки-сан, вы не могли бы надеть очки, а то Хаято кажется плохо...— с улыбкой пробормотал черноволосый юноша, одновременно держа на руках обморочную жену. — А Реборн уехал по важным делам. Вместе с Луче.
— ОПЯТЬ С НЕЙ?НУ Я ЕМУ УСТРОЮ...
После этих слов, женщина удалилась, всё ещё сжимая опасные подносы в руках.
—Ну пока пап, я в школу. И приструни эту сумасшедшую, а то скоро к тебе приклеится слово «подкаблучник».— из 9 квартиры вышел зеленоволосый, но уже без шапки.
— Затнись, малолетний придурок. И смотри мне, одну двойку притащишь, и я тебя урою...— ответил его отец, потирая голову на месте, где явно не доставало волос.— О, привет Такеши. Что, опять эта дура седая в обморок грохнулась?
— Сам такой! Ну да, тут Бьянки проходила, не слышал её?
— Нет, я с женой болтал.
— Понятно.— понимающе улыбнулся Такеши.— Блин, Ламбо опять ноет, пойду его укачивать.
Он подхватил жену, как пёрышко, и зашёл обратно в квартиру.
19:00.
Воскресным вечером, семья всегда собиралась за столом в одной, самой большой квартире. Это была квартира Дино, который был убеждённым холостяком и родным братом Кёи. И вот, как всегда, Дино принял у себя кучку ненавидящих друг друга родственников.
До десерта в общем-то, всё было нормально. Не считая того, что Бельфегор, ползающий по ковру, кинул ложкой в шапку Франа. Тот успел нагнуться и ложка попала прямо в лоб жены Главы Дисциплинарного Комитета города Намимори. Та упала и больше не встала. И Мукуро, зная, как Кея любит Тсуну, попросил Скуало отнести девушку домой, а сам героически отвлёк Великого и Ужасного на себя.
Минут десять, ужин мирно продолжался. Через открытые окна слышались возгласы Героя Семьи, который едва уворачивался от ударов разъярённого Кеи.
Пиздец настал, когда вошёл Реборн, а за ним мирно вошёл Скуало.
— РЕЕБОРН????ГДЕ ТЫ ШЛЯЛСЯ, СВОЛОЧЬ??— заорала Бьянки и кинула фиолетовым тортиком в беднягу, который успел спрятаться за фикус. И как по закону подлости, она попала в мужа аналога Хибари Кёи, только в женском обличье. Её тоже все боялись, и она тоже очень любила мужа, хотя никогда этого не показывала.
— АХ ТЫ ДУРА РЫЖАЯ!!!— ещё громче заорала Занзас и глянув на лежащего без сознания мужа, кинулась на Бьянки.
Девушки начали ожесточённо драться, Реборн смылся куда подальше, а остальные делали ставки. Впрочем, Такеши, взяв за руку жену и подхватив на руки брата, тихо ушёл, пожелав Дино удачи. Тот лишь с улыбкой ужаса закрыл за ними дверь.
— Вполне себе мирный денёк, да, Дорогой?— с улыбкой прошептала Хаято, качая на руках двухлетнего малыша.
— По сравнению с другими он действительно такой.— ответил её муж, обняв девушку за талию.
— Ладно, пойду проведаю Тсуну, а то она бедная до сих пор в обмороке.
— Ты уверена, что там нет...Ну ты поняла.
— Выгляни в окно.— ответила она и вышла за дверь.
Такеши стоял у окна, наблюдая за уже несколькочасовой экзекуцией бедного Мукуро. Нежно погладив сына по головке, он подумал, что этот день вполне себе удался. Может это из-за того, что Рехея, Луссурии и ещё некоторых интересных личностей не было дома? Ну, это уже просто догадки.
Так жила обычная, ничем не примечательная семья Вонгола.